— Так не получится. Вы должны хотеть увидеть. Не бояться. И еще, чтобы досмотреть до конца — не отводите глаза — а то у него уже сил не осталось, схлопнется...
Аля кивнула: «Ну почему Рик так уверен?! Может быть, Дань жив и его везут к Ласку. Ну же!» — подхлестнула она ведь-озеро. И, словно в ответ на ее мысленный вопль, серебрянка потемнела.
Показались все те же горы, кругом застыли равнодушные Волки вперемежку с недовольными росвелскими стражниками. А в центре на коленях, наклонив голову, стоял Дань. Одежды на нем не было, и Аля стиснула зубы, чтобы сдержать крик ужаса. Только сейчас она в полной мере поняла слова Рика, что Даня будут пытать.
Волки переговаривались между собой, но звук озеро не передавало. Стражники несмело возражали, просительно заглядывая им в лица, но те от них отмахнулись. Один из Волков, совсем молодой, вышел в круг и потянул из ножен меч. Аля замерла. Какое тут «не отводите глаза», — зажмуриться и то сил нет, так оцепенела от ужаса.
Дань дернулся, словно хотел обернуться и посмотреть на Волков, но передумал и медленно, с трудом опустил голову ниже. Уставился в землю. Парень взмахнул мечом. Крик родился внутри Альки, но застрял в горле, закрывая воздух — вырвался только хрип. Лезвие опустилось на шею Даня, и девочка потеряла сознание.
Очнулась она в стороне от озера и рывком села. Закружилась голова, но на это плевать. Аля с надеждой посмотрела на ребят: может быть, ей просто приснился кошмар? И тут же поняла — правда! Даня убили. Она зажала рот ладошкой, чтобы не застонать.
— Очнулась? — повернулся к ней Славка. — Надо идти.
Аля послушно встала, бездумно ухватила мешок — так могла бы двигаться кукла. Остальные тоже поднялись.
— Подождите! — Рик вернулся к озеру. Впрочем, теперь это был просто тонкий слой воды, сквозь которую проступали камни. Кадет обмакнул туда палец и лизнул. Алю затошнило. — Надо набрать, у нас фляги пустые.
— Ты что?! — отшатнулся Алешка. — Это пить?!
— Это — просто вода! Серебрянки нет! А сколько мы по пещере плутать будем — неизвестно.
— Влад, флягу дай, — протянул Славка руку.
— Я сам! — резко ответил тот и пошел к Рику.
Рик оказался прав. Шли четвертый день — впрочем, ночи отмечали длинными привалами — и точным ли был календарь, никто не знал. Вчера закончилось вяленое мясо, на сегодня остались несколько сухарей и фляжка воды, той самой, из ведь-озера. Мешок полегчал, но уставала Алька все сильнее и сильнее. Тошнота и головокружение почти не прекращались.
Они проходили потрясающие места — высокие сводчатые пещеры, леса из сталактитов, раз даже видели золотую жилу, выходящую прямо на стену Лабиринта, но это Альку не интересовало. Над головами плыли нарисованные цветы, райские птицы и драконы — большие крылатые; мелкие, похожие на змей; толстые, с маленькими крыльями. Алькиных же сил хватало только на то, чтобы тупо идти вслед за ребятами и не плакать.
После ночевки вставать было невыносимо. Спать на камнях жестко и холодно, сбивались в кучу. Дрова кончились. Пытаясь согреться, за несколько привалов сожгли все. Альке стало все равно, лежит ли рядом Алешка. Она даже скорее желала оказаться подальше от него — такой замученной и грязной себя ощущала. Волосы повисли сосульками вдоль лица, умываться воды не хватало.
— Привал, — сказал шедший впереди Рик.
Они снова вышли из узкого прохода в пещеру. Аля тут же рухнула рядом со стеной.
— Вот, — Славка потряс ее за плечо и протянул фляжку. — Только немного, это последняя.
Вода растворилась еще в пересохшем рту, даже не скатившись в горло — так показалось Але, но Славка уже отобрал фляжку. Девочка с жадностью посмотрела, как пьет Сима, и снова легла. Сил больше не было.
…Алешка ждал, когда Славка вытащит меч и скажет: «Ну, встали!» Ему обязательно надо устать еще сильнее, чем сейчас, иначе не уснет. Засыпать, видя над собой свод пещеры, страшно. Казалось, что он снова в подвале у Ласка и ждет, когда придет управляющий. Наваждение просачивалось в сны, и Алешка просыпался от собственного крика. Ему было неловко перед ребятами, которых наверняка будил, но поделать ничего он не мог. Нашелся только один способ — устать до изнеможения. В тренировках это удавалось запросто, Славка с каждым днем становился все жестче. Алешку это настораживало, но тот больше не вступал в откровенные разговоры. А сам он не считал правильным лезть в душу, хотя обида давно прошла — после смерти Даня это стало казаться таким мелким и глупым...
— Слушай, Лешка, а ты чего это ни разу не спел про моральные страдания? — толкнул его плечом сидящий рядом Влад. — Я думал, после взбучки от управляющего совсем того...