— Перестань. Передо мной — не надо изгаляться. Ситуацию — понял?
— Да уж понятно…
Местные налажали где только могли, скрывали рост негативных настроений, национализма, выходки антисоветски настроенной местной среды представляли как отдельные акты хулиганства, закрывали глаза на рост молодежных группировок. И получили в итоге — погромы, а потом резонансный террористический акт с международными последствиями. Партийные — виноваты не меньше, чем органы КГБ — потому что работу с молодежью завалили они. Где комсомольская работа, где молодежные бригады на заводах, где организация досуга, где лекционно-просветительская работа? КГБ должна пресекать, а не сопли подтирать!
— Со стороны Центрального аппарата помощь будет, или наоборот.
— Думай, что говоришь!
— Есть.
Легаш помолчал какое-то время, потом заговорил.
— Состоялась Коллегия КГБ, этот вопрос на ней заслушали. Принято решение провести комплексную проверку по республике. По Армении, я имею в виду. Есть данные, что на территории Армянской ССР в течение нескольких лет действовала разветвленная националистическая сеть Дашнакцутюн, имеющая террористическое крыло и ставящая целью отторжение республики от СССР. Последние события в аэропорту Звартноц свидетельствуют о том, что они не остановятся ни перед чем…
Легаш помолчал и жестко закончил.
— И есть все основания полагать, что в составе террористического крыла организации находятся действующие сотрудники местной милиции и КГБ…
Борт на Звартноц уходил нехорошо — в три часа ночи…
Полковник лишь на пару часов заскочил домой, повидать своих, передать деньги, сказать, что все нормально. Соврал, что едет в Эстонию, там новое — задание. Вроде как поверили — но глаза у жены были на мокром месте.
За двойную цену (таксисты совсем оборзели) — он добрался до Кубинки Там, в свете прожекторов — стоял громадный транспортный ИЛ-76, его акулий хвост терялся в темноте неба. Погрузчиками — шла погрузка какой-то техники, палаток, всего прочего, необходимого в зоне катастрофы. Чуть в стороне — плотной группкой курили какие-то мужики с объемистым личным багажом, который они держали при себе.
Поскольку просто так его в самолет никто не пустил бы — Попов пошел искать кого-то старшего. Из экипажа — на месте был только штурман, когда Попов спросил его где командир, он неопределенно махнул рукой — там, мол. И снова занялся своими делами.
Идти до штабного здания совсем не хотелось, тем более что накрапывал дождь. Попов остался у самолета, решив, что командир рано или поздно все равно появится.
Самолет загрузили быстро, но командира не было, и когда полетим — никто не знал. Все кучковались у самолета, посматривали на часы и ругались себе под нос.
Потом — появились четверо, их подвезли на аэродромном газике к самой аппарели. Попов с удивлением узнал одного из них.
— Мишка! — крикнул он — Лепицкий!
— Знаешь, кто это? — негромко спросил Лепицкий, кивая на сидящих дальше на тюках людей с огромными баулами.
— Нет, Кто?
— Удар. Спецгруппа в составе ГУИН[41]. Подавление тюремных бунтов, освобождение заложников, поиск бежавших особо опасных. В полном составе — четырнадцать человек.
Попов присвистнул.
— Так ты с ними?
— Нет. Я в НКАО, а они — в Ереван. А ты?
— Тоже в Ереван…
Мишка Лепицкий, старый друг Попова — сделал примерно ту же карьеру в МВД, что и Попов, только жизнь с ним покруче обошлась. В тридцать два года — старший инспектор Инспекции по личному составу МВД СССР, у республиканских министров ноги подкашивались, когда они слышали эту должность. После того, как к власти пришел Андропов, его пытались обвинить во взятках. Зацепились за большой участок с домом. Потом выяснилось — остался от деда — академика, все чисто. Но система, раз за кого-то взявшись уже не выпускала и почти никогда не давала задний ход — обвинили в «обрастании имуществом»[42] и уволили по недоверию. Блестящий розыскник — пошел обычным юрисконсультом на какой-то заштатный заводишко, да и там — все ждал ареста. За Щелоковым тоже не сразу пришли — сначала уволили, оторвали от среды, потом связей лишили, сделали изгоем, потом не выдержал — застрелился. Но тут все получилось наоборот — стремительно вознесшийся Гуров работал над укреплением МВД, людей не то что с заводов — из тюрем доставали, что для милиции вообще было немыслимо. Пусть и тюрьма своя, нижнетагильская — а все же. Достали и Мишку — теперь он работал в группе особых инспекторов МВД СССР, которые работали в кризисных регионах и были как бы глазами и ушами Центра, независимыми от местных. Уже было понимание того, что на местах произошло сращивание милиции, где с организованной преступностью, где с национализмом — и верить поступающей наверх информации нельзя. Что из Сумгаита, что из Еревана — все положительное шло, пока в одном месте резню не устроили, а в другом — американского президента взорвали.
41
Главное управление исполнения наказаний, в то время подчинялось МВД. Только в нем удалось сохранить милицейский спецназ, погромленный при Андропове.