Интересно.
Но скучно.
Глаза закрываются, просто не могу ничего с собой поделать — потом приходится оправдываться. Преподаватели понимают, конечно, что мир розами не усыпан, и что мне приходится зарабатывать себе на жизнь, и делают на это скидку (небольшую и не все, чего уж там), однако, дисциплину среди меня наводят, против чего я особо не протестую — они ведь правы, по большому то счету: есть программа обучения — значит, ученик должен ее выполнить. Не может — научим, не хочет — насильно не держим, пошел вон из академии, будь свободен и занимайся, чем хочешь. Чертовски справедливый подход, как по мне! Но я справляюсь, тем более, что мне помогают: девчонки иногда пишут за меня домашние задания (по темам, которые поскучнее и понуднее), а всего то надо — цветочек, несколько комплиментов, немного сладостей, да проводить до дому — мне не трудно, ну а им приятно такое отношение, ведь от остальных ребят–однокурсников кроме мелких пакостей им пока что ничего не дождаться. Эх, детство, детство…
Я как раз возвращался с дежурства, сегодня было несколько интересных пациентов, с ними работала, естественно, Хатеми (я был на подхвате), и предвкушал заслуженный отдых. По дороге купил в забегаловке кое–чего на ужин — с собой завернули — это чтобы с готовкой не заморачиваться, так что можно неспешно прогуляться по ночной Конохе, полюбоваться звездным небом, подышать свежим ночным воздухом, представить себе Хатеми, принимающую душ…
(струйки воды стекают с густых волос на шею, плечи, высокую грудь, теплая вода течет по шелковистой коже…)
М-да, о чем это я? Ах, да! Дисциплина, и самосовершенствование! Магия и боевые искусства! Вот о чем следует думать, а с прочим — придется несколько погодить, по причинам, от меня не зависящим.
Ну почему меня в кого–нибудь постарше–то не отправили? Хотя сказано мудрыми — молодость, это тот недостаток, который быстро проходит. Так что, нехрен стонать — следует радоваться второму шансу! Но фигурка у Хатеми…
— Узумаки, ты нам здорово задолжал, а долги мы никому не прощаем — прервал мои размышления чей–то голос. Его обладатель отлепился от стены здания, в тени которого скрывался, и вышел мне навстречу. М-да, кто бы сомневался — братец Инудзуки, который старший. Рядом с ним возникли еще три фигуры — двое ростом с него и одна пониже.
— Считаешь себя крутым и сильным? Пора преподать тебе урок, Узумаки! Давно пора. Думаю, пара переломов внушит тебе уважение к достойнейшему из кланов Конохи. Бей его, парни!!! — и вся эта шобла бросилась ко мне.
Я их ждать на месте не стал — кучей, как известно, и батьку можно одолеть, да и обещанные Инудзукой увечья мне явно ни к чему. Поэтому я использовал один из старейших тактических приемов военного искусства, а именно — организованное отступление. Проще говоря, метнул в них сверток с ужином и притопил во дворы квартала: освещен он плохо, бегаю я быстро — глядишь, и удастся оторваться. Ну а как–нибудь потом — по одному свидимся, дело насквозь знакомое и с детства привычное. Всех навещу.
Минут пятнадцать беготни по закоулкам квартала ничего мне не принесли в плане ухода от погони. Более того, меня пару раз почти догнали — уйти удавалось резкими рывками в сторону или неожиданными для вражин маневрами — типа прыжка в кусты, которыми обсажены дворы домов. Мчались за мной, кстати, трое: Инудзуки–старший и пара его дружков, Киба отстал практически сразу, однако ж, пыхтел где–то сзади.
Пару раз, оглянувшись на бегу, я заметил весьма интересные штучки, в исполнении преследователей: один из них умудрился перемахнуть в высоком прыжке клумбу, которую мне пришлось оббегать. Вроде бы и ничего такого, вот только высота ее, вместе с насаждениями, в ней произраставшими, составляет более двух метров! Другой из преследователей запрыгнул на стену дома и бежал по ней полтора десятка шагов — потом все–таки спрыгнул вниз. Не упал, а именно спрыгнул! Да уж, резвые ребятки, непростые весьма — интересно, эти красавцы сами по себе такие самородки, или подобным выкрутасам будут учить в академии? Я вот даже на пике своей физической формы, еще во время службы в славных рядах имперской армии, так скакать не умел, хотя был весьма и весьма силен, резв и вынослив (и попробовал бы быть другим — в нашем подразделении во время боевых операций слово «слабый» или «дохлый» являлось синонимом к слову «мертвый»). Да чего уж там, я и сейчас резв, вот только, как демонстрирует мне эта компашка, жаждущая добраться до моего юного тела и как следует его испортить — все–таки нет предела совершенству.