— Я тебе все сказала. Никто не может безнаказанно избивать моих братьев. В сумке книга — надеюсь, ты умеешь читать — она фыркнула — А то, не удивлюсь, если нет. И свиток, там техника стихии огня. И деньги. Знай — будь моя воля, вместо этого всего получил бы ты кунай в глаз — и презрительно улыбнулась.
— Такая красивая — и такая глупая! У тебя есть, что мне еще сказать? Если нет, то я тебя не задерживаю. Я лучше спать пойду, чем тебя слушать, надеюсь, с возрастом ума у тебя прибавится. Бери в этом пример с матери. Кстати, надеюсь, деньги пересчитывать не надо? А то кто знает, что от вас ожидать…
Я аккуратно обошел онемевшую от негодования девушку, зашел в квартиру и захлопнул дверь прямо перед ее носом — она как раз повернулась, чтобы сказать мне что–то еще. Тут же дверь содрогнулась от могучего пинка.
— А ну–ка открывай!!! Я с тобой не закончила!!!
— Зато я закончил. Отстань от меня, не хочу с тобой общаться, я устал. А высадишь дверь — пожалуюсь госпоже Тсумэ, надеюсь, вставлять новую она отправит тебя и твоих тупых братьев. Что за семейка, никакого от вас покоя…
Снова удар в дверь, правда, уже не такой сильный.
— Тупой Узумаки! Ну ладно, погоди еще у меня…
Послышался звук удаляющихся шагов.
И что они мне притаранили? Надеюсь, не магическую бомбу, артефакт–ловушку или еще какой неприятный (для меня) сюрприз? Если так, если наш с Тсумэ договор нарушен — что ж, они выбрали сами. Спровоцировать Кибу — ума много не требуется, и неустойку взыщу, прежде всего, с него, причем с лихвой — игры кончились, и если в сумке будет не то, что должно быть по условиям соглашения — то шею я ему сверну, плевать на последствия. Один из моих жизненных принципов таков: договор следует соблюдать, каков бы он ни был, а обманывать, выкручиваться и торговаться следует до его заключения. Травить колодцы в поселениях врага, резать спящих, жечь жилища вместе с их обитателями — все средства хороши для войны, но когда заключен мир — его следует принять. И горе обманувшему.
На всякий случай, я не стал открывать сумку сразу — прошелся по ней истинным зрением — вроде ничего. В смысле, никаких признаков магии в емкости не наблюдалось. На всякий случай, я наложил на мешок ослабленный вариант проклятия «магической пиявки» с немедленной активацией — данное заклинание, в полноценном варианте предназначено для выкачивания маны у пораженного им мага, а в ослабленном — просто идеально подходит для обезвреживания магических ловушек — просто высасывает из них энергию. Полезный фокус, в общем. Это уже паранойя, конечно, но лучше быть здоровым параноиком, чем беспечным инвалидом — сколько хороших ребят пострадало, подобрав вроде бы случайно оброненную отступающим врагом вещь! Шаманы племен западных пустошей большие мастаки были на подобное: оброненный кошелек, нож или еще что–нибудь более–менее ценное подбирается солдатом, а через несколько часов или дней человек умирает от неизвестной болезни, порчи или отравления. И что интересно — на первый взгляд, вещь ничего опасного в себе не содержит! Мы, однако, быстро научились с этим бороться — жизнь заставила, хотя, сам принцип наложения чар на предмет так, чтобы их было совершенно не видно в магическом диапазоне, так и остался мне неизвестен. Ломать — не строить, оно завсегда легче. Вот с тех пор, кстати, у меня и появился стойкий прибабах на тему личной безопасности — не уверен, что вещь, полученная от недруга, безопасна — проверь, пока не станешь уверен. Проверь дважды и трижды — лечиться, ежели чего, гораздо дольше.
Но нет, толстый талмуд, рулон свитка и увесистый мешочек, набитый монетами, сюрпризов не содержали. Это не может не радовать. Потом посмотрю, что там, в книге, спать уже пора — на тренировку рано вставать.
Глава 17
Ну что ж, проблем эта асоциальная семейка мне пока что больше не доставляла. С Сеном Инудзуки мы несколько раз пересекались в коридорах академии, я к общению не стремился, он — тем более. Видимо, дома его хорошо на эту тему проинструктировали. Киба первое время при моем появлении в зоне видимости кривил морду, но потом перестал — видимо понял, что от пронзительных взглядов и злобных фырков в мою сторону я никуда не денусь, и смирился с моим существованием. О конфликте между нами, видимо, были проинструктированы и учителя академии: на уроках, когда для заданий, предназначенных к выполнению не в одиночку, распределяли пары или команды — мы в одну с ним не попадали никогда. Это касалось всех занятий, всех — кроме тайдзюцу, где долбаный юморист Майто от души веселился, частенько ставя нас в пару для выполнения упражнений, не забывая упомянуть о силе юности. Мне это удовольствия не доставляло ровным счетом никакого, Киба шипел и плевался — Майто за всем этим внимательно наблюдал, и жизнерадостно ухмылялся, даже шире чем обычно — то есть от уха до уха. Точно таким же образом он начал развлекаться, когда почуял легкую неприязнь, появившуюся в отношениях между Хинатой и Ино, и теперь если упражнение было в паре — две из них можно стало угадать еще до разбивки. Еще одним поводом порадоваться для Майто стало выполнение им обещания по повышению нагрузки на тренировках для меня, Шикамару Нара и толстого Чоджи.