Я неторопливо (раз уж сразу не напали, не следует показывать, что их появление для меня — неожиданность) развернулся в направлении вновь прибывших.
— Где мой сын?! — повторила свой вопрос длинноволосая женщина, стоявшая напротив входа в зал.
Хм, симпатичная. Лицо круглое, могло бы быть довольно милым, если бы не злобная гримаса на нем. Волосы, странного, насыщенно — красного оттенка спускаются ниже талии, с фигурой тоже все в порядке. В руке, занесенной для броска — пучок какого–то железа, пальцы другой руки сложены в печать, направленную в мою, естественно, сторону. Ее спутник, меж тем, стоял спокойно, сложив руки на груди. Спокойно, но только внешне, я прекрасно видел, что он готов к немедленной атаке. Высокий, тощий, лохматая, соломенного цвета шевелюра на голове — где–то я его определенно видел, но вот, где? В Конохе, может быть? Одет–то он по тамошней моде.
Тем не менее, рот он открыть, все же, соизволил.
— Я бы советовал тебе ответить на этот вопрос — он едва заметно улыбнулся уголками губ — А так же на все остальные.
Вместо узоров Удара Холода и Плети я дополнительно усилил универсальный купол, и Доспех Мага добавил — здорово помогает от любителей потыкать острыми предметами в ближнем бою («шкуры» — то у этого тела нет, а кольчуга представляет собой плачевное зрелище, надо было снять да выкинуть). Ну и Отражение — довольно специфическое заклинание, создающее что–то вроде сети с короткоживущими узлами — накопителями. Оно нихрена, на самом деле, ничего не отражало, зато впитывало некоторые виды магических атак, после чего колдующий мог вернуть полученное противнику, выждав подходящий момент. С проявлениями стихий Отражение справлялось неважно, зато с разнообразными проклятиями — лучше и не надо. Отработанная связка, в общем, на все случаи жизни.
Из атакующих у меня было готово только Облако Забвения — мощное и грубое заклятие на стыке школ мистицизма, некромантии и магии воздуха, так любимое армейскими магами за простоту, эффективность и смертоубийственность. Выбрал его потому как, мало ли, гостей больше двух? А Облаком весь зал накрою, а пока враги будут плакать, чихать, кашлять и приклеивать на место отваливающуюся с костей плоть — еще что–нибудь сотворю — арсенал у меня богатый, потому как любознательный был, в прошлой жизни (инстинкт самосохранения, знаете ли, способствует любознательности, усидчивости и тяге к учебе).
— Ты онемел, незнакомец? — это светловолосый мужик проявляет нетерпение — Тебе задали вопрос, невежливо молчать. Или ты не понимаешь наш язык?
— Понимаю — молчать в самом деле некрасиво, тут он прав — Спрашивать вы можете все, что угодно. Но кто вы такие, чтобы требовать ответы?
— Кто мы та… — вопль своей подруги мужик прервал, положив ей ладонь на плечо и сильно сжав.
— Ты не находишь, что твой вопрос неуместен? Ты чужой здесь, и тебе тут не место. И мне хотелось бы знать, кто ты, как ты сюда попал, и почему в том месте, где должен быть мой сын, находится чужак.
— Отвечай, или пожалеешь — это его спутница решила напомнить о себе — Говори, где мой сын!!!
Ее пальцы, на свободной от оружия руке чуть шевельнулись, и я тут же повесил вздорной бабе на лоб маркер для Цепи Молний.
(дернешься, подруга, и будешь вонять паленым)
Про какого сына они все талдычат? Хотя… Что там волосатый про это место рычал — Внутренний Мир Наруто, так эти катакомбы с девятихвостыми паразитами называются? Тогда кое–что начинает вырисовываться. И оживленное тут, надо сказать, местечко, не Внутренний Мир Узумаки, а просто Проходной Двор Узумаки какой–то, как погляжу.
Сзади, со стороны клетки, послышалось кряхтение и порыкивание — лису, внимательно наблюдавшему за бесплатным представлением, казалось забавным происходящее. Сиделец веселился.
Я пригляделся к мужику, и, кажется, начал понимать, где я его видел.
Вернее, не его самого, а его уменьшенную, изрядно помолодевшую, копию.
Да в зеркале, когда изредка (а что я там хорошего увижу?) смотрелся в него: те же волосы, те же черты лица, те же глаза.
Как там его звали? Намикадзе Минато, вроде как. А злокачественная красноволосая ведьма — это тогда мать Наруто, получается? Ну, что сказать — хоть у нее явно с характером беда, но все же лучше такая мать, чем никакой. Кому об этом лучше знать, как не сироте. Сироте, причем, дважды, хочу заметить.
— Намикадзе–сан, я полагаю? — я решил озвучить свои подозрения, да и пауза уже излишне затянулась — А вы — обращаясь к женщине — Надо полагать, Узумаки Кушина?