Парочка переглянулась.
— Да, это так. Но я не помню, чтобы мы были знакомы — Намикадзе словно дырку пытался во мне взглядом просверлить — Я бы запомнил такого как ты. Назови себя — потребовал он.
Женщина ничего не сказала, только шипела и шкворчала что–то себе под нос. От немедленного нападения, с целью нанесения и причинения, ее удерживало только присутствие мужа.
— Я, в некотором роде — а чего тянуть то, так и так придется им правду узнать — Ваш сын.
Немая сцена.
Даже лис прекратил рычать, пускать пузыри и плескаться у себя в клетке, а парочка напротив вытаращилась на меня. На лице папеньки моего второго тела читался один единственный вопрос, что–то вроде «Ты идиот?» На лице Кушины присутствовала забавная смесь из крайней степени изумления и злости.
— Как ты смеешь издеваться надо мной? — проскрежетала женщина, с трудом держа себя в руках — Ты, чужак!
Намикадзе, отмякнув от шока, не стал ничего говорить. Вместо слов он сложил несколько печатей (я, было, напрягся, но атаковать, он вроде как, не собирался), и рядом с ним возникло две иллюзии.
Он эдак приглашающее кивнул на вторую.
Первая — худой лохматый парнишка, со шрамами на лице, с растрепанной копной волос золотистого цвета, и голубыми глазами. Похож как две капли воды, на то, что я увидел в зеркале, по прибытии в новый мир. Хотя, если приглядеться… Одежда, кстати, на нем нормальная — рубашка, жилет и штаны, а не то рыжее недоразумение, что сейчас моими трудами превратилось в тренировочный инвентарь. Да и лицо, все же отличается. Но родственное сходство, несомненно, есть.
Вторая — кряжистый мужик среднего роста. А что? Славный дядька — в плечах широк, в талии — тонок (побегай–ка в рейде миль с пару — тройку десятков, в полном снаряжении — станешь изящен, как лесная лань, и жилист, как медведь–шатун по весне). Одет в рваную кольчугу, доходящую до середины бедра, и не менее рваные штаны, заправленные в высокие сапоги. Один глубокий шрам, и несколько мелких, имевших место быть на его мужественном лице, говорили о твердости духа и презрении к опасностям. Отсутствие половины левого уха — о любви к приключениям, а нос, кривой по причине многократных переломов (чума на жадных столичных целителей, просивших за приведение его в божеский вид сумму в золоте, выражавшейся в двухзначной цифре) — о храбрости и настойчивости в бою. Картину твердокаменного имперского воителя дополняла двухнедельная щетина и бритая наголо башка. С первого взгляда чувствуется: добрый товарищ, славный воин и просто хороший, добрый, честный, искренний человек. С таким хоть пить, хоть воевать — не подведет. А что рожа покарябана — так не рожа ведь главное, главное — удаль молодецкая, каковой у дядьки хватает с избытком. Ну и глаза еще, светящиеся мягким голубоватым светом.
Ага, это при использовании истинного зрения такой эффект. Оно полезно в бою иногда.
Это он мне показал, что должно быть, и что есть на самом деле? Не удивил. Хотя, я понимаю их состояние: вместо ребенка, по которому наверняка успели истосковаться, является угрюмый обморок с рожей висельника и завсегдатая дешевых притонов, и заявляет о том, что сынишка–то это на самом деле он.
Да, глупая шутка, не правда ли? Жалко только, что не шутка.
— Это — показываю на вторую иллюзию — Я.
Намикадзе чуть заметно кивнул.
— И вот это — на первую — тоже теперь, вроде как, я. Мне стоит вам кое–что рассказать, уважаемые. Вы же послушайте, и не спешите нападать. А потом мы решим, что делать дальше.
… — И вот это — показываю пальцем на иллюзию ребенка — Было тем, что я увидел в зеркале, когда очнулся.
— И ты надеешься, что мы поверим в этот бред? — Минато всем своим видом излучал скептицизм и недоверие — Ты и вправду так думаешь?
— Да мне, если честно, плевать, верите вы или нет — я пожал плечами — Мне ведь от вас ничего не нужно, а рассказал вам чистую правду. Попал я сюда случайно, но, надеюсь, скоро выберусь. Мне тут не нравится. Больно уж странное местечко…
— Что ты имеешь в виду? — вопросительно посмотрел на меня Тот Самый Четвертый Хокаге.
— Суди сам: очнулся после боя в непонятном месте — коридоры с дырами в стенах и решетками, потом встречаю людей, которым положено быть на том свете, и вот это вот — взмах рукой в сторону клетки с лисом — Сулит мне силу, чтоб только я его выпустил.
Лис за моей спиной хрюкнул, видимо соглашаясь с моими словами.
— Какие еще решетки? — Намикадзе изобразил повышенное внимание — Знаешь, Штайнер–сан, мне кажется, что ты пытаешься водить нас за нос. Сначала рассказываешь совсем уж небылицы, теперь снова говоришь о том, чего не может быть.