– Я вернусь, – слова упали хрипло, с усилием.
Они стояли вокруг и смотрели на него. Июньские ночи слишком коротки.
Порыв предрассветного ветра разметал тела людей в клочья тумана, которые через несколько мгновений растаяли без следа. Их шепот остался в шелесте листьев.
6 глава
Она сидела на кровати и смотрела на оклеенную обоями стену. Дымчато-серые глаза. Они преследовали её. Они были везде, на каждом лице, в отражениях, тенях. Они смотрели с лиц кассира гипермаркета и сварливой соседки, попутчика в маршрутке и лаборанта на факультете, девочки с ярко-красным мячом.
Она уже неделю не смотрела в зеркало, боясь увидеть… дымчато-серые глаза были везде, они следили за ней. Даже сейчас. Даже сейчас они смотрели из зеркальной глубины, из-под потолка, через окно.
Мысли и чувства толкались в тесном пространстве черепа. Голова начинала болеть. Она медленно помассировала глаза. Дымчато-серые. Она ударила затылком о стену. Голова до краёв наполнилась болью. Несколько секунд божественного безмыслия. Она ударилась ещё раз. Сильнее. Что-то хрустнуло, толи в шее, толи изнутри черепа.
Она вскочила с кровати, достала с полки цветные карандаши, фломастеры, набор гелевых ручек. Ладонь внезапно свела судорога. Карандаши, ручки, фломастеры рассыпались по ковру. Она, шипя и ругаясь, размяла затвердевшую мышцу, опустилась на колени и взяла в руки фломастер. По обоям проползла толстая оранжевая линия.
Она рисовала, тщательно выводя каждый штрих. Рисование помогло отвлечься, переключиться, забыться.
Шло время. Обои в комнате покрылись узорами, цветами и лицами. Яркими, сочными. Руки устали, ноги затекли.
Она отложила карандаш, с трудом встала и немного попрыгала на цыпочках, разгоняя застоявшуюся кровь. Взгляд упал на одно из нарисованных лиц, задержался на несколько мгновений и переполз на другое разноцветное лицо. С внезапной ясностью она представила, как все эти лица смотрят на неё в темноте дымчато-серыми глазами.
Она взвизгнула, подцепила ногтями стык обоев и дернула. От стены с тихим треском отделилась неровная полоса. За первым куском последовал второй, за ним третий. Она остервенело рвала обои. На полу росли бумажные горы.
Приступ панической ярости миновал столь же внезапно, как и начался. Она выпустила из рук кусок обоев и огляделась. Её окружал серый бетон местами стыдливо прикрытый белыми клочками. Бетон подавлял, его цвет напоминал о глазах… Она выскочила из комнаты, торопливо оделась и выбежала из квартиры. Непривычно медленный лифт, домофонная дверь, улица.
На улице ей немного полегчало. Серые давящие стены исчезли. Серое давящее небо находилось слишком высоко. Стоять было невыносимо, вернувшиеся мысли гнали вперёд. Она рванулась.
Она летела по трамвайным путям мимо промышленного депо, частного сектора, осиновых зарослей. Серое небо бурлило. Тёмные крутобокие облака сталкивались, боролись, щетинились и огрызались громовыми раскатами. Горячий липкий воздух забивал лёгкие. Она чувствовала, что через сотню метров ей придётся сбавить темп. Позади загрохотал трамвай. Она отошла в сторону. Трамвай взобрался на речную террасу и скрылся за кромкой.
В спину ударил порыв горячего влажного ветра. Одежда прилипла к телу. Она устало подумала: «Скорей бы уже ливень».
Вслед за трамваем она поднялась на речную террасу. Справа возникла автобаза, впереди – старая трамвайная остановка.
Остановка и рельсы появились здесь одновременно несколько десятилетий назад. А лет двадцать назад остановку в последний раз красили. Сваренная из стальных листов и труб она не поддавалась ни времени, ни вандалам, лишь выцветала и покрывалась угольной пылью. Кто-то, видимо не вынеся серости, раскрасил остановку разными граффити. Однако разноцветные надписи и рисунки только подчеркнули исходный цвет.
Наибольшее внимание привлекал белый угловатый кролик, улыбающийся с одной из боковых стен. Въевшиеся в белую шкуру чёрные точки говорили, что серость уже начала поглощать его. Кролик пока держался, но чёрных точек на белой шкуре становилось всё больше.
Она подошла к остановке и погладила кончиками пальцев пока ещё белого кролика. Мимо прогрохотал служебный трамвай. С неба ему ответил гром. Она села на стальную лавочку. Лавочка оказалась горячей и шершавой, словно язык больного. Она посмотрела в серое небо, ожидая, желая, что вот прямо сейчас упадут первые большие капли, превращая асфальт в пятнистую шкуру хищного зверя. Небо продолжало бесплодно клокотать.
Она встала, ощущая, как отдирается от скамейки и прилипает к ягодицам ткань, и пошла дальше. Рельсы заложили поворот и начали плавный спуск. Внизу, по левую руку, дымил Сантехлит, впереди через трамвайные пути мостом перешагивала железнодорожная ветка.