– Кто-то регулярно ворует гайки и костыли с этого участка. Скоро того гляди – рельсу утащат. А тут и электрички ходят, и уголь. Случись чего – нам отвечать. А всё эти! – оранжевый указал на студентов. – Так мало им путей, они ещё и насыпь портят.
Полицейские посмотрели на уже внушительную горку разбитой гальки. Девушка прикрыла её спиной.
– У нас полевая практика. Мы изучаем аллювиальные породы. Это единственное место в черте города, где можно увидеть залегание пластов.
– Студенты естественно-географического факультета на полевой практике разрушают насыпь железнодорожной ветки, соединяющей Кузнецкий и Заводской районы… – слышался от входа в ущелье голос журналистки.
– Мы ничего не разрушаем, – в голосе преподавательницы звучали нотки отчаяния.
Полицейские слушали и записывали. Телевизионщики снимали.
Через полчаса полиция, предварительно связавшись с начальством, и своим и оранжевых, объявила, что в ущелье Водопадного ручья студенты могут заниматься всем чем угодно в рамках уголовного кодекса, а здесь зона отчуждения, и любые работы возможны только с согласия железнодорожников. Оранжевые требовали завести дело. Полицейские не нашли состава преступления и уехали. Телевизионщики остались.
– …на практиках по экологии мы иногда собираем лом. Со стихийных свалок или дна малых рек. – Тот самый уверенно смотрел в камеру телевизионщиков. – А потом мы его сдаём, чтобы покрыть расходы на утилизацию остального мусора…
– …мы не извлекаем никакой выгоды. – Преподавательница тряхнула головой, убирая с глаз сползшую прядь. – Мы учимся и приобретаем навыки. Больше нам этого делать попросту негде. Предъявленные нам обвинения нелепы. Мы занимаемся наукой…
– …я живу в общежитии. Стипендии не всегда хватает, но мы вертимся, как можем. Полевые практики – это праздник….
– …они молодые, может и не понимают. Но учительница-то явно с умыслом…
Она разбила продолговатый в белую и чёрную полосу камень.
Телевизионщики зачехлили камеры и уехали. Оранжевые укатили на своей дрезине. Она положила в кучку метаморфических пород ещё один осколок гальки.
В вечерних новостях рассказывали о студентах, из-за бедности собирающих на полевых практиках чермет.
10 глава
Ей предстояли четыре отягощенных свободой дня. Она сидела дома, изнывая от скуки. Он не появлялся уже неделю. Она не знала, радоваться ли этому? Стены в комнате оставались удручающе серыми, но больше не пугали. Надо было развеяться и отвлечься.
За её домом через дорогу раньше было полуосушенное болото с озерцами стоячей воды, неширокой речкой и зарослями вербы и ивы, в которых жили соловьи. Потом построили гипермаркет. Вербы с ивами выкорчевали. Закатали в асфальт траву. Часть речного русла увели под землю в бетонные трубы. Болото вернулось, разлилось, соединяя разрозненные озерца, поглотило тропинки. На смену соловьям пришли лягушки и утки. Теперь гипермаркет с одной стороны граничил с болотом, а с другой – с давно заброшенной промзоной при промышленном депо.
Она пересекла парковку гипермаркета и вышла на грунтовую дорогу. От близости болота дорога, которая раньше была укатана до каменной твёрдости, совсем раскисла. Кеды противно скользили. Она шла медленно и осторожно. Грязь скрывала в себе увесистые крутобокие булыжники. У обочины, в корнях ивы, обнаружилась здоровенная каменюка с тщательно выбитым словом из пяти букв.
– «Направо пойдёшь…»
Дорога, поднимаясь на насыпь, постепенно становилась суше. С болота слышалось кряканье. Она дошла до поворота. Поворот был легендарным местом. В девяностые годы на нём разбирались между собой братки. Всё, что оставалось от проигравшей стороны, принимало в себя болото. Местная ребятня увлечённо искала в траве под насыпью оружейные гильзы. Иногда, очень редко, можно было найти целый патрон.
Позже, на этом повороте хранилось несколько штабелей железобетонных шпал с рельсами. Штабеля эти, как собственно и сам поворот, принадлежали промышленному депо и служили спортивной площадкой всё той же ребятне. До тех самых пор пока однажды ночью их не украли, все, до последней шпалы.
Через несколько лет в бетонном закутке под поворотом подросшая ребятня курила травку, а кое-кто и варил героин. Самодеятельный наркопритон, хотя и не сразу, разогнала милиция. Большинство пойманных до выпуска из школы мурыжили на учёте в детской комнате. Единицы попали в колонию.
Ушла в землю кровь, заросли травой обочины, смолк гомон детских голосов, а поворот незыблемо высился над болотом. Она спустилась по осыпающемуся боку насыпи на узкий бетонный кожух, тянущийся через болотную зыбь. Внутри кожуха прятались тонкие трубы неизвестного назначения. Она прибавила шагу. Кеды оставляли на бетоне грязные следы. Слева тянулась полоса заросшей ряской воды. Раньше, до возвращения болота, здесь были два относительно чистых озерца с берегами из чёрного шлака. Местные дети частенько к ним наведывались тайком от родителей. Летом – искупаться, зимой – покататься на льду. Она вспомнила, как загорала голышом на колючем берегу и пряталась в воде от любопытных глаз.