Он разбудил её стуком в стекло. Она сперва отпрянула в ужасе, затем вглядевшись в маячивший за окном силуэт, закуталась в одеяло и открыла балконную дверь.
– Здравствуй, – он не пошевелился.
Она отошла в сторону. Холодный воздух лизал босые ноги. Он продолжал стоять у самого порога.
– Входи. – Вспомнив легенды, она произнесла традиционную формулу. – Я приглашаю тебя.
– Я не могу войти, – его голос на мгновение сорвался в хрип.
– Мне нужно сказать «войди» трижды?
– Это работает только с вампирами. Я не вампир.
– А что работает с тобой?
– Ничего. Я не могу войти. Никак. Точка.
– Ты пришёл, чтобы сказать мне об этом? – она убрала лезущую в глаза челку.
– Нет. Хочешь осуществить мечту кота Бегемота?
– Зачем? Это же его мечта.
– Разве это имеет значение?
– И мой ответ тоже?
– Именно так.
Он ждал её у подъезда.
– Мы сегодня пешком? – она не увидела привычного мотоцикла.
– Не совсем. – Он взял её за руку и повёл через ночной микрорайон. – Ты такая красивая.
Она не нашлась, что ответить. Его комплимент был слишком внезапен и короток. Она подумала, что если бы он подарил ей цветы – настоящие цветы – она бы наверно и шагу бы не ступила от изумления.
Они прошли мимо школы, срезали путь через двор, в котором медленно и беззвучно крутилась карусель с маленькими жёлтыми лошадками, прошли через арку. На остановке стоял тёмный трамвай, блестевший стеклами в свете фонарей. Она сначала решила, что трамвай иллюзия, эфемерно-плотное создание его разума, однако, подойдя ближе, уловила запахи стали, резины и пыли.
– Ты угнал трамвай? – она повернулась к нему.
– Я взял трамвай, – он повернул её обратно.
Она медленно обвела взглядом стальную махину и вздохнула.
Он забрался в кабину и открыл ей дверь. Она вошла в салон. На месте кондуктора её ждала сумка с рулетиками билетов. Она вздохнула ещё раз и надела сумку на шею. Трамвай тронулся.
Он мчал через ночь с громом и лязгом. В её голове крутились мысли о Дикой Охоте. Несколько остановок промелькнули почти незаметно. Казалось, он решил увезти её за пределы реальности, в иной более комфортный мир. Она даже успела порадоваться, придумать горы, тайгу и море, черничные заросли и добрых медведей. Трамвай остановился… на СШМНУ, малоэтажном посёлке в санитарной зоне Алюминиевого завода.
В салон поднялись два невысоких лохматых человечка. Лицо одного полностью скрывала борода. Другой держал в волосатой руке бутыль с чем-то мутным.
– «Домовые. Или гномы», – она так и не смогла решить, вежливо ли будет задать вопрос об их видовой принадлежности.
Человечки, вопреки ожиданиям, расплатились новенькими десятирублевыми монетами. Она оторвала им билетики, стараясь не слишком пялиться. Видимо, вышло из рук вон плохо. Человечки что-то друг другу сказали и ушли к задним сиденьям.
С этого момента трамвай исправно останавливался на каждой остановке. Кто-то входил, кто-то выходил. К скверу Борцов Революции вместе с вагоном покачивались около дюжины домовых (или всё-таки это были местные гномы?); три бездомные собаки и одна явно домашняя; с десяток душ (она так и не поняла на кой им трамвай); шизофреник с бубном, рассказывающий соседу – крысе размером с корги – о Шамбале, скрытой на самых глубоких уровнях кузнецких шахт; мальчик с большими чёрными от края до края глазами и выпивший, но адекватный мужчина. На Советской площади вошла лошадь, живая и тёплая. По вагону поплыл запах сена.
Она давно перестала брать плату за проезд. Трамвай грохотал через ночь. За окном пузырчатой оранжево-чёрной массой плыли Топольники, дальше мост, река.
Выпивший мужчина активно крутил головой, но вопросов не задавал.
– «Интересно, что он сейчас видит?»
Лошадь вышла на Универсаме и уцокала в сторону цирка. Запах сена остался. Казалось, он самостоятельно перемещается по вагону и что-то ищет. Как-то незаметно, сами собой, возникли русалки и тут же окружили кресло, в котором сидел выпивший.
– Мужчина, не уступите даме место? – русалка слегка наклонилась.
– А кому именно? – мужчина, не стыдясь, любовался нависшей над ним грудью.
– А всем по очереди! – по вагону рассыпался и смешался с запахом сена серебристый смех.
На Вокзале вышел черноглазый мальчик. На Коммунаре русалки вывели из вагона выпившего мужчину. Утром в парке Гагарина найдут его тело без следов насилия.
Трамвай мчал. Менялись пассажиры. Она не успевала следить за калейдоскопом лиц и форм. Мелькнул кто-то чугунный, толи Маяковский, толи Ленин; по тёмному потолку в плывущих квадратах плясали тени широких крыльев; от стены к стене метался смех, пахнущий сеном; кружились клоки собачьей шерсти. Сознание плыло.