Когда она вернулась, на земле вместо молодого мужчины лежал пепельно-белый волк. Она почесала его за ухом. Волк заурчал от удовольствия.
Она шла по тёмному берегу ручья к мосту и водопаду. Пепельный волк скользил рядом. Глаза его светились белым. Она думала о том, как прекрасно было бы тоже обратиться волком и бежать на сильных широких лапах через холмы и тайгу к пепельным вершинам. И выть. Не на луну, просто так от полноты чувств. И взять косулий след.
Из-за стволов полудикого леса махнул рыжий огненный хвост. У огня плясали тени и звучали голоса. Она свернула к огню, сама не зная зачем. Она ломилась через подлесок с треском и шорохом. Он скользил через переплетение ветвей абсолютно бесшумно.
Оранжевый круг поляны встретил их молчанием и испуганными взглядами. Они прошли его насквозь, мимо бледных лиц, разбросанных бутылок, ярких палаток, и растворились в первобытной тьме. В спину от тёплого круга прилетело шёпотом: «Девочка и её оборотень».
Они стояли на железном мосту через узкое ущелье. Внизу, невидимый, шумел водопад. За водопадом светились в лунном свете ниточки рельс. На башне собора ударил колокол. Длинная тяжёлая нота плыла в густом воздухе и длилась, длилась. Уже замерла породившая её бронза, а нота всё звучала. И плыла над верхушками тополей. Они проводили её слухом и взглядом.
Они спустились вниз, к границе ущелья и железной дороги. Через Топольники тянуло сыростью от реки. Он поднялся на задние лапы, вытянулся, осел, вернул человеческий облик. Холодная сырость заставила вспомнить.
– Ты хотела бы поговорить с матерью? – он заставил себя смотреть ей в глаза. – Если бы могла.
– Нет. – Она ответила прямым взглядом. – Даже если бы могла.
Он развернулся и зашагал по шпалам: «Почему?».
– После того, что она сделала? – она шла следом.
– Она любила тебя.
– Возможно.
Они шли по железнодорожной ветке. Справа незаметно приближалась река. Слева поднимались утесы.
– Она была хорошей, – её голос наполнила горькая теплота.
Он участливо улыбнулся, зная, она не увидит улыбки.
Рельсы пели. Стук колес со всех концов земли, за сотни и тысячи километров, по нитям стальной паутины сливался в единую едва слышимую мелодию. Днём её не услышишь.
Она смотрела на утёсы. Снизу вверх. Задирая голову к тёмно-синему небу. Там наверху серебрилась трава. В омутах оврагов стояла тьма. Подобравшаяся совсем близко река журчала на мелководье. Рельсы запели громче. За спинами вспыхнул белый свет. Они отошли к подножью утёсов. Пение сменилось маршем, марш грохотом.
Ночной товарняк промчался мимо неразличимо серым потоком. Машинист посигналил, то ли ругаясь, то ли здороваясь. Она помахала ему рукой, просто так, потому что могла. Они вернулись на шпалы.
Вскоре они дошли до станции с гордым названием «Достоевский». За станцией высился Дозовский мост через Томь. Дорожное полотно терялось где-то среди редких звёзд. Опоры как ноги слона, держащего на спине земной диск. Железная дорога ныряла под мост. Кусок тьмы, между до и после, холодил загривок.
Они посидели на станции. Он рассказывал ей забавные байки из истории города. Она улыбалась. Потом они поднялись на мост. На мосту сбоку от дорожного полотна блестели стальные нитки рельс.
Ночь превратила воду в мазут. Маслянистые волны лениво отражали огни моста. От устья Абушки слышалось кряканье уток.
– Летят утки, ле-етя-а-ат у-утки… – он повернулся спиной к реке и опёрся поясницей на ограждение. Он чувствовал, как её взгляд мечется по его лицу, норовит заползти под веки. – И-и-и два гу-уся. Кого лю-ублю…
Он моргнул и поймал её взгляд. Она молчала. В оранжевом свете фонарей, её глаза казались карими. Он улыбнулся, не показывая клыков.
За мостом светилась пустая развязка. Они перешли дорогу, спустились в подземный переход. Ларьки и магазинчики спали, плотно сомкнув жалюзи. Стены отражали шаги. Он закурил. Она считала шаги. Вышло сорок с хвостиком.
Боковым зрением она уловила что-то необычное. Остановилась, повернула голову. Изумрудно-зелёная дверь в идеально белой стене, а над ней чёрным перманентным маркером – Портал. Он тоже остановился. Он наблюдал за ней. Она подошла к зеленой двери и погладила её кончиками пальцев.
– Хочешь открыть? – он выдохнул дым.
– Да, – она читала Фрая, она знала.