За вечным огнём тянулись две плиточные дорожки с лавочками по бокам, высились голубые ели – их не осквернили даже в девяностые, стояла воевавшая гаубица. За гаубицей раскинулась площадь в бетонных плитах и поднималась стена памяти. Имён не было, но он знал и помнил каждое. За площадью пронзал небо клинок из броневой стали.
Она помнила, как в детстве бегала в день Победы между его гранями. Внутри было холодно и странно, но приятно пахло. Теперь все проходы заварили, но даже не будь этого, она бы в них уже не пролезла.
– «Взросление, беспощадная ты…»
Бульвар привёл их к цирку. На вершине цирка танцевали спиной друг к другу три клоуна. Раньше они светились разноцветными лампочками.
– «Пойдём клён, пойдём клён»…
Бабушка долго не могла понять, куда просит отвести внучка.
Они сели на лавочку у цирка. Он закурил. Рядом на асфальте желтело меловое солнышко. Кто-то играл на уличном пианино.
– Чего бы тебе хотелось? – он выдохнул дым.
– Это слишком глобальный вопрос.
– Может, есть какая-нибудь вещь, которой тебе хотелось бы обладать?
– Настоящая?
Он кивнул: «Настоящая».
Она пожала плечами: «Многое. Мягкий мишка с чёрной шерстью и серыми глазами, настоящий казан, деревянная массажка, металлическая головоломка… А почему ты спрашиваешь?»
– Просто так, – он стряхнул пепел.
– Не верю.
– Потому что иногда… чаще всего… лучше спросить.
– Мудрая мысль.
Пианино смолкло.
– Это из-за черепа? – она потёрла обложку книги.
– Да.
– Извини. Правда.
– Да, ладно уже, – он махнул рукой.
– Честно?
– Честно.
Они улыбнулись друг другу. Солнце сместилось к западу. Она открыла книгу и читала ему стихотворения Киплинга. Он делал вид, что слушает. Тени крались по кругу.
Через полтора часа она устала и закрыла книгу. Он проводил её до остановки.
25 глава
Он стоял на большой окруженной лесом поляне, прикрыв глаза. Он чувствовал как глубоко внизу, в брошенных шахтовых ходах, работают огромные насосы. Он слушал их ровный ритм, улавливал любое изменение. Ведь если насосы откажут, вода хлынет вниз к жилым кварталам, болото, на котором они были построены, вернётся. Насосы разменяли третий десяток.
Он помнил, как это было. Двенадцать часов без вентиляции. Взрыв метановоздушной смеси. И угольная пыль как катализатор. Включенная вентиляция. Вспыхнувшие угольные пласты, деревянные стойки, робы. Угарный газ, заполняющий штольни. Из смены в двести пятнадцать человек живыми вышла едва половина.
Он стоял и слушал насосы. Мерное биение в глубине земли. Гудела трансформаторная станция за забором из рабицы. Он прошёлся по территории бывшей шахты, проверяя нет ли провалов, надёжно ли замурованы вентиляционные штреки. Эти места любили жители частного сектора. Взрослые организовали здесь стрельбище из пневматики, мишени пестрели дырочками. Дети прятались от взрослых в окружающих поляну лесах и рассказывали страшные истории.
Из осколка тайги к нему вышел большой, метра три в холке, лось. Широкие рога ломали в щепки ветви деревьев. Зверь наклонил голову и пристально посмотрел на него. Он достал из воздуха ружьё и, не отводя глаз, передёрнул затвор. Лось ударил передним копытом. Он прицелился. Зверь фыркнул и развернулся. Он видел, как лось, уходя, превратился в медведя. Постепенно треск стих.
– То-то же, – он отбросил ружьё. – Это моя земля.
Он проверил каждый метр поляны. Всё было в порядке. Работали в глубине насосы. Гудела трансформаторная станция.
Они шли через частный сектор. Он обещал показать ей кое-что интересное. На плотно укатанной земле дети играли в классики. Собаки наблюдали из-за заборов. Тянуло дымом. Дома поражали разнообразием: большие и маленькие, покрашенные, затянутые в сайдинг и просто бревенчатые, обшарпанные, кирпичные. Общим был только одинаковый для каждого участка засаженный картошкой огород. У колонки умывалась большая рыжая кошка.
За частным сектором виднелся старый террикон. В детстве она думала, что это на самом деле вулкан, а взрослые врут, чтобы не пугать. Во дворе ходили страшные легенды про мальчика, который поднялся на вершину террикона и провалился по колено. От его ног остался только пепел. Никто не приближался к террикону-вулкану, но каждый мечтал подняться на его вершину. А подростки рассказывали о лавочке на терриконе, как самом укромном месте для свиданий.
Неожиданно среди деревенских дворов возник двухэтажный панельный дом с качелями, песочницей и бельевой верёвкой меж двух тополей. В песочнице лежали разноцветные формочки для куличиков. У подъезда на хилом газоне паслась лошадь. Она замедлила шаг, жалея, что так и не обзавелась фотоаппаратом.