У меня уже от одной только Левиной речи глаза на мокром месте были, а уж от созерцания Левы с кольцом меня все — таки прорвало.
ДА! Хочется прокричать мне на всю округу!
Да только заветное слово застряло комом в горле.
Не могу так. Лев ведь пока не знает, что я сделала…
— Лева, поднимись пожалуйста… — произношу сквозь слезы.
— Это… — но он не двинулся и с места, все также продолжая смотреть на меня не отрываясь, на лице моего мужчины отражается растерянность, и что самое для меня отравляющее, я вижу на дне его голубых глаз боль. — Это — нет? Правильно?
— Нет же, мой глупый… я так сильно тебя люблю, и очень хочу семью именно с тобой. — Освобождаю свои руки от перчаток и беру его лицо в свои ладони.
— Львенок мой, ты самое лучшее что со мной случилось… но прежде чем дать ответ, ты должен кое — что узнать… — как тяжело это произносить, но надо, я даже рада выговориться сейчас в эти минуты уходящего года, пусть все недомолвки и тайны останутся в прошлом. — В тот день, когда Крамор подошел ко мне на стоянке, он сказал, что у него есть на тебя компромат. Он как-то разузнал о том, что творилось с тобой в тюрьме, и я думаю, рано или поздно он использует эту информацию… поэтому я решила действовать на опережение и не только из-за Крамора. Раз ты решил принять участие в отборочных, то ты неизбежно станешь известным, а значит журналисты все равно раскопали бы все сами, и я уверена не упустили бы возможности проехаться по тебя катком.
Ты ведь знаешь, как СМИ любят очернять людей? Поэтому я попросила свою знакомую журналистку написать о тебе статью, рассказав в ней правду, а не выдумку, предназначенную для единственной цели облить человека помоями с ног до головы. А именно это и произойдет, если мы ничего не предпримем первыми. Я знаю, как это выглядит… за твоей спиной… без твоего согласия я приняла подобное решение… и мне очень жаль… но я должна так поступить, чтобы защитить тебя.
Мгновения повисшей тишины показались мне вечностью, но тихий и уверенный голос Льва наконец разрушил эту гнетущую паузу.
— Саш… вот умеешь же ты нагнать тревоги. Чуть до кондратия не довела, ей богу! — Выдыхает будто облегченно. — Я уж думал, ты меня бросить собираешься! Нельзя же так пугать! — Проходится огромной пятерней по припорошенным снегом волосам. — А что на счет статьи… если ты решила, значит так нужно. Это все, что я могу сказать. Я тебе полностью доверяю, Дубова. Можешь делать, что хочешь. Я весь тебе принадлежу. — Прикладывает мою подрагивающую ладонь к своим губам и целует, наглец такой, не отрывая от меня своего пристального взгляда — рентгена. Будто в душу смотрит, ей богу. — Лучше скажи уже наконец, ты согласна стать моей женой?
— Конечно же, ДА!
Лев вынимает из коробочки кольцо и надевает на мой безымянный палец, следом его горячие, словно жаркий огонь губы обжигают это место своим прикосновением.
Поднимается, выравниваясь во весь рост, а я все оторваться от его светящегося искренним счастьем лица не могу…
Какой же ты красивый, Лев мой… гордый хищник на ринге, и мой ручной Львенок дома… ну как тебя можно не любить?
— Лева, я же обещала сказать, если мне что-нибудь будет нужно?
— Я так и знал! Замерзла? — Спрашивает хмуро. — Пойдем быстрее в дом, напою тебя горячим чаем. — Потянул меня в сторону крыльца.
— Боже, Лева! — Смеюсь, хохоча от души. Свободно и весело так, как уже давно не смеялась. — Ты меня не дослушал! Все сам за меня надумал!
— И? — Останавливается. Выгибает бровь. — Чего же ты хочешь, Саш? Только скажи, все сделаю!
Приближаюсь к нему, чуть приподнимаюсь на носки, и шепчу на ухо. — Тебя хочу, Быков! — Выдыхаю.
— Что ж ты разу не сказала! — Расплываются его губы в улыбке чеширского кота. — Желанье беременной женщины закон, который нужно исполнять безотлагательно.
Подхватывает на руки, и чуть покружив под мой заливистый хохот, вперемешку с поцелуями заносит в дом.
Раздеваемся, нетерпеливо стаскивая всю лишнюю сейчас одежду.
Вваливаемся в гостиную, и не разрывая поцелуя, укладываемся на диван. Я сверху.