Дочка моего бывшего тренера Владимира Дубова. Старше меня на два года.
Как и всегда красивая, уверенная, недосягаемая.
В свои четырнадцать, когда я впервые встретил Сашу, у меня сопливого пацана просто не было ни одного шанса не влюбиться.
В те годы все на что хватало моей юношеской смелости, смотреть на нее тайком и впитывать в себя весь ее облик, отпечатывая на подкорке. Чтобы потом ночами напролет мечтать о девушке, которая в реальности никогда не сможет стать моей.
А Саша же… смотрела влюбленными глазами только на одного человека — Антона Крамора. С которым потом укатила в столицу, сделав из него звезду ММА.
По мне так Антон, гуляющий по бабам, словно мартовский кот, был ее не достоин.
Но не мне семнадцатилетнему сопляку, было вмешиваться в их отношения.
Кем я был для Саши? Так, очередной ученик ее отца. Мальчик с которым она иногда болтала, словно с приятелем, и все.
А я с ума сходил от ревности и бессилия.
Каждую ночь стоило закрыть глаза, ее видел.
Даже за почти четыре года тюремного срока не отпустило, сука.
Настолько меня защепила, словно наваждение какое — то.
Верил бы в ведьм, подумал — приворожила.
И вот опять, Дубова в моей жизни появилась. Красивая настолько, что ослепнуть можно.
И все по новой. Сердце вскачь, в голове кисель.
Только как была Саша для меня недосягаемой, так и останется.
Хотя бы потому, что в свои девятнадцать, вернувшись из армии я угодил за решетку. Никакой нормальной бабе, а тем более Саше зек не нужен.
Но видит бог, о своем поступке я не жалею. И если отмотать время назад, я бы поступил точно также.
Тот гондон заслужил каждый вбитый в его тело кулак.
Выхожу на крыльцо ментовки, вдыхая полной грудью слегка прохладный воздух.
Осень уже полностью вступила в свои права. Пока меня несколько часов мариновали в ментовке, на город опустилась ночь.
Сунул руки в карманы и перекатился с пяток на носок.
Ну и куда мне теперь?
Палыч точно меня вытурил после устроенного побоища. Друзья все слились, никто не хочет связываться с зеком. Бабушкину квартиру тетка отжала.
Из возможных вариантов остались — вокзал и подвал, где ночуют бомжи. Есть еще вариант переночевать на скамейке в парке, да только боюсь, к утру на ней окочурюсь.
— Лев! — Раздается знакомым до дрожи голосом.
Прикрываю глаза на мгновение. Лучше бы ты оставила меня в покое, Дубова, от греха подальше.
Я и так себя хреново контролирую.
Поворачиваю голову и вижу Сашу.
Приближается быстрым шагом и останавливается на расстоянии вытянутой руки. Слегка вьющиеся волосы развеваются на ветру, лисьи глаза с беспокойством осматривают мою бренную тушу с ног до головы.
— Лёва, ты как? Может в больницу? — Едва удерживаю себя, чтобы не дернуться. Меня Лёвой с такой теплотой только бабушка когда — то звала… а после ее смерти… я на хрен никому не сдался.
Проглатываю застрявший в горле ком. — Нет спасибо, не нужно.
— Ладно, как скажешь. Но если почувствуешь себя плохо, то сразу скажи, ясно? А сейчас поедем, ты наверняка устал и хочешь отдохнуть.
Ее рука цепляется за мою ладонь и начинает тянуть за собой, а я как послушный телок иду следом.
Прихожу в себя только возле машины Дубовой.
— Погоди, Саша, ты что делаешь?
— Собираюсь отвезти тебя к себе домой. Кстати, твои вещи из супермаркета я забрала — Отпускает мою руку и открывает дверцу тачки демонстрируя мою потертую спортивную сумку на сиденье. — Прошу! — Махнула в сторону салона.
— И не страшно к себе мужика с улицы в дом приводить?
— Ну, какой ты с улицы, Лёва? Я тебя еще подростком помню. И ты дважды за последнюю неделю за меня заступился. Не бойся, я не кусаюсь. — Подмигивает, улыбаясь.
— Да это тебе меня бояться надо, Саша. — Отступаю на шаг назад. — Я сидел. Только месяц как освободился. — Говорю как есть. Нужно рубить все это на корню. Потом больнее.
Сейчас она испугается, разочаруется, и мы больше никогда не увидимся. Так будет лучше. Так будет правильно. Нечего такой как Саше, с таким мусором как я водиться.
— Я знаю, Лев. — Выдает она спокойно, и взгляд не отводит.
Подходит ближе и за руку вновь берет, будто боится, что убегу. Только я и сдвинуться с места не в силах, загипнотизированный ее открытым взглядом, в котором нет ни отвращения, ни испуга, которых я нахлебался за последний месяц, пока пытался научиться выживать на свободе. — Мне все равно, что было в твоем прошлом, ясно? Ты достоин большего, чем имеешь сейчас. Я помогу. Только позволь.
Как заманчиво б*ять!
Да только я так не могу.