Выбрать главу

— Те, кто голосовал за договор, — говорит за спиной сэр Кристофер, — из всей этой своры — худшие. Эти не боятся, что их зарежут, эти хотят резать сами и без помех. Во имя веры, между прочим, хотят. Чем они там думают в Тайном Совете, уму непостижимо… Сторонники Нокса — это не черт, его крестным знамением обратно в зеркало не загонишь. Мало нам того, что есть, им собственную Франконию на севере завести захотелось?

— Сэр Кристофер, я не думаю, что вы имеете право говорить в таком тоне о Тайном Совете! — это Дик Уайтни, дальний родич и первого министра, и госсекретаря, в Орлеане представляет второго. Толковый мальчик, младший сын, но помнит, какими способами не стоит делать карьеру. Он будет ругаться здесь, в кабинете, но доноса сам не напишет и другим не даст.

— Если Тайный Совет на меня обидится, я об этом узнаю. — Маллин доволен договором и недоволен тем, что договор содержит лишнее. Но помогать он будет все равно. Всем, чем может.

— Сэр Николас, — мягкий выговор, южный. Говорящий не с настоящего юга, конечно, а из Корнуолла, их за милю слышно. — Лучше скажите, чего вы ждете от нас. Распределим обязанности, и разойдемся. — Генри Таддер, адмиралтейство. Еще не рыцарь, но будет. Этот будет. — А насчет Каледонии, сэр Кристофер, думаю, что вы неправы, а Тайный Совет как раз прав. Нокс — ублюдок, прошу прощения сэр Николас, но он из ублюдков ублюдок, а те, кто за ним идет — еще и глупые ублюдки, потому что верят во всякое… сами понимаете. Но они — таран. Они откроют нам ворота. А чем раньше мы войдем, тем меньше будет крови. Они без нас еще будут резаться сто лет. Тайный Совет прав. Хватит. Нужно один раз вложиться и сделать все как надо.

Сэр Николас терпеть не может ссор. В буквальном смысле терпеть не может, как никто не может терпеть кипяток, вылитый на голую кожу. Молчать можно, лицо удержать можно, а вот наслаждаться подобным или не чувствовать вовсе… ну, может, и случается с кем-то такое везение. Не с ним. Не судьба.

Нужно промолчать. Очень дельно начал Таддер — распределим обязанности. Очень плохо закончил свою речь. Дослушав до конца, мы забыли начало. Вот как-то так, знаете ли, получилось…

Посол Альбы при дворе аурелианского короля смотрит не на Таддера, а что на него смотреть-то — на сэра Кристофера. Громыхнет, не громыхнет? Не будем проверять…

— Вы, кажется, поинтересовались, чего я жду от вас? — мило улыбается Никки. — Того, что мы будем обсуждать наши обязанности, а не действия Тайного Совета. Господин Таддер, вы единственный человек, который может появляться здесь открыто. — Официально Таддер в Аурелии занимается легальным, хотя и неодобряемым делом — набирает переселенцев. Как раз на юг, на ту сторону экватора. Компании предпочитают моряков и ремесленников, но хорошие крестьянские семьи тоже в цене. А что иностранцы, это ничего. Через год-два они будут говорить на «птичьем», родным языком их детей станет речь Большого Острова. Их внуки будут называть «домом» Альбу. Как сам Никки. Но это сейчас не важно, а важно, что Таддеру многое приходится улаживать здесь, в Орлеане, и его появление в посольстве никого не удивит и не обеспокоит. — Я хотел бы, чтобы вы остались здесь и занялись документами. Чтобы вся переписка вокруг договора шла через вас. И все запросы. И вся связь.

Таддер может отказаться. Формальное право у него есть — посольству он не подчиняется. А вот возможность… скорее, уже нет. Причем по его собственным меркам нет: боком выйдет, сообщат, припомнят. Так что после секундной заминки — на лице даже не успевает проступить кислое выражение, — он решает сотворить чудо превращения уксуса в вино. Работы много, работы очень много, ответственной, утомительной, нудной — но кто с ней справится, тот будет награжден. Еще одна ступенька вверх. А он справится, как же не справиться. Так что большое спасибо сэру Николасу за такой прекрасный шанс.

Ну, большое вам пожалуйста.

Может быть, с третьего-четвертого раза научитесь думать. Каледонцы Таддеру не нравятся. Как будто у нас лет тридцать назад лучше было. Как будто люди вообще где-то друг от друга отличаются… условия отличаются. Порядок. А люди почти везде почти одинаковы.

— Господин Уайтни, под вами больше всего людей. Денег нам прислали достаточно. Можете вы обеспечить наблюдением всех, кого я вам укажу? Кто с кем виделся, кто о чем разговаривал, с каким выражением лица… — скорее всего, это не потребуется, но чем Бог не шутит, пока дьявол спит?

Молодой человек отвечает не сразу. Склоняет голову к плечу… знакомое какое-то движение, откуда, странно, не вспоминается, странно… слегка прищуривается. Прикидывает, подробно, свои возможности. С учетом средств. Хороший мальчик, светлая голова… во всех смыслах.

— О скольких наблюдаемых идет речь?

— От шести до десяти, — больше бессмысленно. Не сможем обработать и переварить.

— Да, несомненно. — Уайтни кивает, словно одновременно стряхивает с глаз длинноватую челку. При гладко зачесанных назад волосах. Потрясающее зрелище… — О ком идет речь?

— Пока не знаю. Предположительно Валуа-Ангулем и его союзники, коннетабль, ромейское посольство.

— Получается много больше десяти, — улыбается cветловолосый.

— Я не попрошу вас делать это одновременно.

— Я всецело к вашим услугам, сэр Николас.

— Я вам крайне признателен, — и правда. — Сэр Кристофер…

— Да, конечно.

Тут не нужно объяснять и отдавать распоряжения. Город и обеспечение безопасности. Второе, особенно. Потому что те, кто захочет сорвать договор — или хотя бы задержать подписание — будут бить по Никки. Прямо — но с этим и персонал посольства справится, или косвенно — но тут сэр Кристофер все знает сам. Его можно было вовсе не приглашать — но это было бы невежливо по отношению к Таддеру и Уайтни.

Сейчас гости будут покидать посольство. По одному. Таддер — вполне открыто, как всегда. Уайтни — как большинство гостей такого сорта, но об этом позаботится отдельный человек. А сэр Кристофер… сэр Кристофер выйдет вместе с остальными из кабинета, отправится дожидаться своей очереди и вернется через некоторое время.

— Любезно благодарю вас всех и не смею больше задерживать, — поднимается и раскланивается Трогмортон, смотрит вслед гостям, заставляет себя смотреть.

Уайтни — высокий, тонкий в кости, выглядит младше своих лет, кажется безобидным милым юношей. Шпага издалека тоже кажется просто тонкой полосой металла. Главное — не подходить поближе. Таддер — полная противоположность: приземистый, основательный, грубое лицо. Это не шпага, это… топор. С амбициями. Очень дельный работник, но жаден до почестей и признания.

В том, что касается работы, тут можно верить всем. До ножа — тоже всем. Если речь идет о карьере — только Маллину. Потому что им с сэром Кристофером нужно разное. Никки хочет дослужить свои десять лет, собрать за это время все, что можно — и уехать к себе, на юг, совсем в другом статусе, совсем с другими деньгами, с другими связями… так будет много легче двигать границу. А Маллин вряд ли выйдет в отставку. И вряд ли доживет до пятидесяти. И кончит, скорее всего, плохо, не в поле — так дома, потому что дома он играет в политику, и не по маленькой. И поперек партийных линий. Сэр Кристофер лоялен идеям, а не корпорациям, и уж тем более не людям. Значит, и рассчитывать может только на себя. Это Никки — Трогмортон из Капских Трогмортонов. Звено в цепи. За ним все — от семьи до его арендаторов, и он за всех. Зато Маллин — «тот самый». Суверенная держава из одного человека. Завидовать — нечему, иметь дело — одно удовольствие.

У суверенной державы свои законы и границы, законы Никки нравятся, с принципами он вполне согласен, но иногда эта держава может начать войну. И не сказать, чтоб на ровном месте… но было бы куда лучше, если бы на другой территории. Не в кабинете альбийского посла. Начни Таддер читать свою речь в любом кабаке, найдись у сэра Кристофера, что ему ответить — так и замечательно, тут бы Трогмортон согласился. Всецело. Однако ж, в кабаке не начнут, Таддер не начнет, знает свое дело… ладно, все это мелочи, а более важные вещи мы сейчас обсудим подробно. А от встречи осталось смутное, беспокойное ощущение — и скребется вдоль хребта. Что-то неправильно. Померещилось? Посмотрим, не показалось ли что-нибудь странным Маллину.