Конец
POV
Мира
====== часть 39 ======
POV Мира
На следующее утро мы отправились выполнять наш план. Он был таков: я, Эд, Ал, и брат, должны были сражаться против Шрама и моего отца. Ну, притворяться что мы сражаемся. Полковник, подполковник, и лейтенант, отвлекут военных, чтобы они нам не помешали. Когда появится гомункул, наши друзья из Ксинга должны будут помочь нам в его поимке. Если дела будут совсем плохи, Мэй — Чан использует свою Алхимию и создаст взрыв, из — за которого появится много дыма, в котором мы и скроемся. Затем мы отправимся в загородный дом полковника, где и попытаемся узнать всю необходимую нам информацию. От Акио и Араты я узнала, что смогу вернуть Эду и Алу тела, только в полнолуние, ведь именно тогда моя сила будет на пике. Именно из — за этого я и смогла тогда на вечеринке, полностью трансформироваться, ведь несмотря на то что полнолуние прошло, в ту ночь было довольно необычное явление, две луны. Следующее полнолуние будет не скоро, но несмотря на это, приятно осознавать что скоро Эд и Ал будут как раньше. Сейчас мы выполняем первую часть плана, сражаемся против отца и Шрама, они стараются делать это осторожно, чтобы не навредит нам. Шрам разрушает под нами землю, но так чтобы камни на нас не попали, и чтобы мы сумели отпрыгнуть. Отец использует ледяную Алхимию и создает из нее оружие, но мы успеваем от него уворачиваться. Военные окружают нас, но не стреляют, так как бояться попасть в нас. Наше «сражение» продолжается уже довольно долго, но гомункулы все еще не появились. Это довольно странно и подозрительно. Либо они что-то задумали, либо просто выжидают подходящего момента. Но вдруг, перед нами появился какой-то странный мужчина, невысокий и очень толстый, одетый в черный костюм.
— Я нашел вас, Ишвариты! — мерзко завопил он, высовывая огромный, со знаком Уробороса, язык. Похоже наживка все-таки сработала, и гомункул явился. Он набросился на Шрама и сильно толкнул его, прижав к стене, от сильного удара, на ней даже осталась вмятина. Когда мой отец попытался помочь ему, этот толстяк со всей силы ударил его кулаком в грудь, судя по хрусту, раздавшемуся в этот момент, он умудрился сломать ему пару ребер.
— Папа! — испуганно закричала я, и бросилась к нему. Отец выплюнул кровь, и схватился рукой за грудь. Я хлопнула в ладоши и приложила их к ребрам, от рук пошло голубоватое свечение и молнии, судя по разгладившемуся лицу отца, ему стало лучше.
— Спасибо. — сказал он, улыбнувшись, но через секунду он оттолкнул меня в сторону и отпрыгнул сам. На это место тут же приземлился толстяк, он широко раскрыл рот, полный огромных и острых зубов, и набросился на меня. Я тут же выпустила когти, которые проткнули его насквозь. По его ранам тут же пробежались красные молнии, и они тут же зажили. Вот это регенерация! Даже у меня, она не такая быстрая. Я не успела опомниться, как уже катилась по земле от сильного удара кулаками, я с трудом остановилась и потерла рукой, больно саднившую щеку. Вот зараза! Он меня уже раздражает. Но вдруг, на этого жирдяя набросился брат и стал наносить ему мощные удары кулаками.
— Не смей трогать мою сестру! Слышишь? Не смей! — я никогда не видела брата таким злым, он все время был спокойным и уравновешенным. Неужели, на него так сильно повлиял укус вампира? Вдруг, у брата изо рта вылезли длинные острые клыки, он тут же впился ими в шею этого толстяка, кровь рекой хлынула из раны, которая тут же начала восстанавливаться. Но Арон продолжал пить кровь, его лицо выглядело таким умиротворенным, словно он пил не кровь, а вкусный сок. Это выглядело реально жутко. В конце концов, жирдяю удалось сбить с себя брата, но он тут же получил в лицо, прямой удар ногой от Эда и Ала. Неподалеку от них, из канализационного люка, выскочил Линг, он был без своей куртки, и с ножом в зубах. Выглядело это очень круто. Он вскочил на шею толстяка, засунул ему в рот гранату и резко спрыгнул с него. Через минуту, жирдяя разорвало на части, полетели во все стороны ошметки и куски мяса, прямо на меня и брата, обрушился целый фонтан крови. И если у меня это вызвало омерзение, то брат тут же начал слизывать ее с себя. Вся моя одежда и лицо было в крови, и если с лица я еще убрала кровь, то вот топ и юбку придется стирать. Пока этот гомункул восстанавливался, Линг тут же связал его железным тросом, который создал Эд при помощи Алхимии. Затем к нам приехала Хоукай - сан, в немного другом виде. По крайней мере, я никогда не видела ее с распущенными волосами. Рядом с ней был Хьюз. Он помог погрузить на машину гомункула, и они тут же уехали. Мы же пока остались, нас должен был подвезти полковник. Из-за того что собралось довольно много военных, нам пришлось использовать план «б». Мэй — Чан взорвала несколько поездов, используя Алхимию на расстоянии, и под этой «дымовой завесой», я и все остальные, сумели скрыться. Так как в машину смогли поместится не все, Рой предложил отвезти сначала Шрама, Мэй - Чан, отца, и Йоки — сана, а затем и нас. Так что мы пока решили проводить Уинри на поезд в Ризенбург, сейчас ей было слишком опасно оставаться в Централе, поэтому она решила уехать в Ризенбург.
Мы стояли на вокзале и провожали ее. Эд уже успел переодеться, и сейчас стоял в темно — синей рубашке, волосы он заплел в хвост, я свою одежду постирала, так что я сейчас была одета также как обычно. В темно — синий топ, черную юбку, и черную кожаную куртку. Брату было несколько грустно, прощаться с Уинри, за все эо время он успел привязаться к ней и влюбиться, и сейчас он похоже решался сказать ей о своих чувствах, но не решался.
— Уинри… — начал он — мы провели вместе не так уж и много времени…, но этого хватило чтобы у меня возникли к тебе самые теплые чувства. Я считаю… что ты очень красивая, умная, и добрая, а также отличный механик! Если бы я потерял руку или ногу, то обязательно обратился бы к тебе. — заметив ее вытянувшееся лицо, он тут же затараторил — То есть… я хочу сказать… это была просто шутка… Да, да просто шутка. В основном про руки и ноги, а не про твое мастерство. Глупо я наверное сейчас выгляжу. — последние слова, он сказал тихо.
— Вовсе нет. Я была бы рада, если бы ты стал моим клиентом. Ты наверняка заботился бы об автоброне, намного лучше этого балбеса. — сказала она, кивнув в сторону Эда.
— Эй! — недовольно воскликнул он.
— Так что… мне тоже было очень приятно с тобой познакомится. — улыбнулась она, а затем, вытянувшись из окна поезда, поцеловала брата в щеку. Вот это у него было лицо! Вся его бледнота тут же куда-то исчезла, уступив место яркому румянцу, губы же растянулись в глупой улыбке. После этого, он благополучно грохнулся в обморок, сопровождаемый нашим дружным смехом. Затем блондинка взяла с нас обещание не умирать, и уехала в Ризенбург. После того как брат очнулся, он куда-то ушел, вроде бы за водой. А я осталась наедине с Эдом и Алом, мы смотрели прямо на закат, вспоминая детство. Ведь точно также, когда бы были еще детьми, мы сидели на заборе и наблюдали за уходящим закатом. Я уже рассказала ребятам про возвращение их тел, они были рады это услышать, ведь мы наконец то сможем искупить свою вину, и вернуть все что потеряли. Эд смотрел куда-то вдаль горизонта, солнце ярко освещало его, из — за чего его волосы и глаза отливали расплавленным золотом, он думал о чем-то своем, и наверное вспоминал наше прошлое, но затем он посмотрел прямо на Ала и запел:
Прости меня младший брат! Я так пред тобой виноват. Пытаться вернуть нельзя, Того, что взяла земля. Кто знает закон Бытия, Помог бы и мне найти ответ. Жестоко ошибся я, От смерти лекарства нет. Его голос был очень красив, я никогда раньше не слышала как он поет. Но сейчас, в его голосе ясно слышалась боль и мука. Словно все его страдания, объединились в его словах. Я и сама не заметила, как присоединилась к нему, слова словно шли прямо из сердца. Милая мама! Нежная! Мы так любили тебя. Но все наши силы Потрачены были зря. Затем, он словно стал обращаться к Алу: Тебя соблазнил я, Прекрасной надеждой, Вернуть наш семейный очаг. Мой брат, я во всем виноват. На какое-то время, воцарилась мертвая тишина. Бросив взгляд на Эда, я заметила как по его щекам текут слезы, хотя лицо было практически каменное. Потом, к нашему пению присоединился Ал: Не плачь, не печалься старший брат! Не ты один виноват. Дорога у нас одна, Искупим вину до дна. Мне не в чем тебя упрекнуть, И я не обижен ничуть. Тяжек, наш грех Хотеть быть сильнее всех. Милая мама! Нежная! Мы так любили тебя. Но все наши силы Потрачены были зря. Я сам соблазнился, Прекрасной надеждой Вернуть наш семейный очаг, Я сам во всем виноват. Дальше, мы пели уже вместе: Но что же нам делать, как быть? Как все исправить, забыть? Пытаться вернуть нельзя, Того, что взяла земля. Когда мы закончили петь, я крепко обняла их обоих, и прошептала — Не волнуйтесь. Скоро, очень скоро все изменится. Я верну вам ваши тела. Обещаю. — Конец