Когда в степи на ночь остались, я ужин приготовила и бросила пару травок в огонь, часа не прошло бывшего пирата грозу моря Оттари в сон сморило, крепко. Всю ночь и до самого обеда следующего дня спал, не просыпаясь. А когда очнулся на меня с наглой ухмылкой уже не смотрел и сказать что-либо поостерегся.
То-то же! И Ыг Горер затих на два дня, пока мы мчались по степи. Не пытался приобнять, помочь слезть с лошади, заправить мой локон за ухо и с многозначительным взглядом взять за руку.
Думал, я соскучусь по этим раздражающим нежностям? Фигушки! Бесеков я теперь знаю хорошо, не просто в глаза видела, но и лечила. До сих пор помню гневный тираду Хотского, о том, что я отныне их сестра младшая, любимая и почитаемая, которую должно охранять, а не лапать, благодарить, а не пытаться убить. И говорил он это, держа меня за руку, чтобы парни его группы на всю жизнь запомнили, как я выгляжу и кем им прихожусь. К слову, я тогда времени даром тоже не теряла, запоминала их всех, вот такими: бледными и сердитыми. Чтобы впредь десятой дорогой обходить и никогда с ними не сталкиваться. Потому что нет у горных наемников ни совести, ни чести, ни верности, лишь злости излишек, а доброты недостает, как солнца зимой.
Поняла я это еще тогда, ну а с Ыго просто удостоверилась. И нельзя его полу-бесеком назвать, он чистокровный сын своего племени.
Когда мы с ним в леса въехали, мужчина все еще отстранено держался, даже о прошлых своих заслугах не говорил, не пытался впечатлить своими подвигами и хитростью, но стоило остановиться на ночлег, так его словно бы подменили...
Сдернув меня с лошади, накрутил тугую косу на кулак и, оттянув ее назад, заставил смотреть на себя:
- Ну что, поговорим, красотка?
И не дав сказать и слова, впился болезненным поцелуем в мои губы, попытался проникнуть языком в рот. Пораженная жестким натиском на несколько мгновений застыла, и лишь потом сообразила его укусить. Смачно выругавшись и сплюнув кровь, он отступил, но меня не выпустил.
- Не хочешь говорить? - разыграл искреннее удивление, а в глазах плещется злоба: - Тогда поиграем!
- Пустите… - прохрипела, цепляясь за мужскую руку, по-хозяйски сжавшую мою грудь. На глаза навернулись слезы страха, обиды и что таить боли. А я-то до конца думала, что мне подобное не грозит, будто бы защищена «смертельной болезнью» и заверением Суро, что за спиной бывшего пирата мне опасаться нечего. Ошиблась.
- Зачем же? - удивился Ыг Горер, сверкая синим взглядом. - Давай все проясним здесь и сейчас…
Другими словами в темном лесу меж скрюченных низкорослых деревьев на земле, что чернеет в наступающих сумерках вечера, когда никто не услышит и не спасет.
- Ыго, ос-ос-та-ан-новитесь!
- Не могу, нежная Ари, - прошептал он игриво, с жестокой улыбкой расстегивая пуговицы моей рубашки. - Ты сама напросилась.
- Боже! Когда?! - голос сорвался и осип, стоило горячим пальцам коснуться шеи, - когда я…
- Ты соврала… - прорычал он в мои губы, - о болезни, о женихе, о цели своей поездки… даже о том, что прячешь в своей сумке. Соврала!
Если до этого я была напугана, то теперь похолодела от ужаса. А ведь Датог младший говорил, что Ыго видит ложь, предупреждал, чтоб была осторожной и не раскрывалась перед ним ни на йоту. Иначе вцепится…
Судорожно вздохнула и, подбирая слова, пролепетала:
- Все это не мои секреты, я не имею права их раскрывать.
- Выходит, - довольная улыбка расцвела на его лице, в глазах появилась глубина, - ты не больна, свободна и едешь не к будущему мужу с подарком …
В голове запоздало мелькнула мысль, что блефует проклятый потомок бесека. Играет, мерзавец, грубо и неожиданно, чтобы докопаться до сути. Ведь, говоря обо всем этом, я не лгала, просто всех карт не раскрыла. Сейчас же следовало, как и с варваром просчитать его ожидания и поступить иначе. Но из горла против воли вырвался горький смешок, а за ним смех безудержный и громкий. Слезы полились градом, ноги невольно подкосились, и я вцепилась в рубашку мужчины, чтобы не упасть. Мне уже было плевать, рычит ли он, оттягивая мои волосы, или гладит по спине, тихо нашептывая, чтобы успокоилась.
- Пустите, - попросила сдавленно между приступами смеха, и нерешительно он все же отступил, продолжая удерживать за локоть.
Какой нежный, только что сжимал до боли, а теперь опасается моего падения. Мразь!
С остервенением выдернула руку из его пальцев, и отошла к ближайшему дереву, чтобы опереться. Несколько минут восстанавливала дыхание и старалась успокоиться, а затем с холодной твердостью произнесла:
- Я сказала правду. Но вы ее неправильно поняли.