- Откуда знаешь? - будничный тон Стафорда изрядно ее позабавил, но взглянув на варвара, девушка озадаченно замерла.
- Он. Он… - сглотнула и, сжав кулаки, решительно ответила, - этот оборотень ошрамован, двигается с трудом и медленно.
Варвар улыбнулся, вспоминая, как молчаливый дал слово волка до конца дней своих защищать неизвестную ему Аришку. Он так и написал в отчете: «Не пожалею жизнь отдать за лекаря, создавшего настойку».
- Жаль разочаровывать, Валери, но его теперь не узнать.
Тихий ответ Стафорда совпал с утробным рыком Лерфа, который раскатом прокатившись по коридорам, проинформировал оборотней белой стаи о поимке трех крыс.
- Вот и все, - улыбнулся барон и вернувшимся в спальню близнецам отдал указание на счет ядовитой прелестницы: - Закроете в отдельной камере. И вот что, братцы, …воздержитесь от поцелуев на ночь.
Когда Ирт и Лер вывели безмолвную фурию, Дерек протяжно присвистнул:
- Н-да, оказывается, неординарных дамочек тебе подсовывали и не одну. Хорошо, что ты не повелся на нее.
- Сам рад, - усмешка и многозначительное замечание, - хотя видел бы ты остальных…
- Я рад, что не видел. Иначе не знаю, каким бы эпическим прозвищем меня наградили. - Лис выбросил ридикюль красавицы в камин, обернулся к варвару с улыбкой. - К слову, откуда взялся Стальной барон?
- Дали здесь же, во дворце, пока охранял Табира, - Стафорд небрежно отмахнулся, посылая в камин и пустую книжицу для записей герцогини.
- Ты не угодил какой-нибудь фрейлине? Не поддался ее очарованию?
- Представь себе, все было наоборот, - отозвался барон в шутливом тоне, - и поддался и угодил.
Уловив приближение молчаливого оборотня, он разрешил Лерфу войти.
- А он уже здесь? Я даже не…- искренне удивился Лис и дрогнул от лапищи молчаливого. - Все-все, хватит! Я уже понял, что ты здесь.
Ошрамованный в выражении «братской» любви не сдержался - испортил пятерней тщательно уложенную прическу оборотня и, увернувшись от его кулаков, отступил с довольным хмыком. Некогда неповоротливый с трудом передвигающийся оборотень, благодаря Аришкиной настойке стал неслышимым и невидимым даже для волков, словно бы парил над полом. Избавившись от сводящей с ума боли, Лерф начал высыпаться, как следствие повеселел и подобрел, перестал брить голову и забыл о темном плаще с глубоким капюшоном. Одетый под стать дворцовой моде, он изящно скрывал шрамы под шарфами и перчатками и, блестя слепыми глазами, уже не смотрел безучастно в пространство, а косил глаза на источник звука. Ныне молчаливый все чаще утверждал в отчетах о своем состоянии, что иногда зрение, частично возвращается.
Стафорд смотрел на него с улыбкой, зрение - это хорошо, вот бы еще и голос восстановить.
- Так что ты нашел у непоседливых крыс? Донесения верны? Они привезли в столицу подложный Гессбойро?
Волк кивнул, выудил из рукава тонкий клинок с витиеватой резьбой на эфесе и передал его барону.
- Наконец-то вернули, - глава белой стаи легко подкинул оружие в руке, удовлетворенно сообщил, - с чистым сердцем восстановлю свою коллекцию.
- Коллекцию? Это единственное, о чем ты можешь думать?! - Лис стал серьезным и, сдернув с растрепанных волос ленту, сердито произнес. - Сдается мне, что неожиданно освободившаяся от любовника Тери и отравленный Аго это…
- Всего лишь попытка отвлечь внимание, - подтвердил его догадку Стафорд.
- Ты знал?
- Чего-то такого я ожидал… и если Огюро делал ставку на реликвию, то меня и Лерфа должен был опасаться вдвойне. - Белый варвар пожал плечами, якобы говоря элементарные вещи. - Вот они и устроили два отвлекающих маневра.
На этом молчаливый вытянул вперед руку и показал три пальца.
- Каким был третий?
Им оказался Саир… Едва восстановленный в звании министра культур, он с пробитым горлом лежал на кушетке. И пока в бальной зале полным ходом шло празднование, в гостиной, примыкающей к большой танцевальной комнате проводился осмотр раненного. Шейный платок пропитался кровью, руки дрожат, глаза, словно бы окончательно выцвели, лицо бледное, восковое. Но, несмотря на это, мужчина все еще был жив.
Опустившись на пол рядом со стариком, Стафорд обхватил его руку и ободряюще сжал ее.
- Потерпите еще немного сейчас все пройдет.
Игла, которую молчаливый положил на серебряное блюдо, была тонкой и длинной, ее отобрали у стрелявшего. А вот вторая в процессе борьбы между оборотнем и нападающим, все-таки пробила горло Саира. На его счастье она не застряла в позвонках или хрящевине, а вышла с другой стороны на половину, так и не повредив гортань.
- Отравленная, - между делом отметил барон, - в ожидании лекаря мы попросту теряем время.
И ухватив острый кончик платком, потянул иглу на себя.
Министр удивленно захрипел, попытался вскочить, но ему не позволили:
- Потерпите. Сейчас Аришкиной настойкой зальем, и все пройдет. - Произнося это, глава белой стаи бросил окровавленную носительницу смерти на поднос и потянулся за склянкой, припрятанной на груди. Крышечка слетела с пузырька, и по комнате разнесся резкий запах трав.
- А-а-а-а… - захрипел министр.
- Рано вам на тот свет, дедуля. Пока принца не жените, вас не заберут, - сообщил барон, капая из склянки непосредственно на рану. - Примите это как данность.
Старец зашипел, выдираясь из захвата, и пусть сил прибавилось, а кожа начала терять оттенок мертвечины, его взгляд, посланный барону, не был исполнен благодарности.
- Ну… - ухмыльнулся барон, - судите сами, игла особо не повредила. Продырявила только. Яд на ней был, но вас на тот свет не отправил. - Закрыв склянку и спрятав ее на груди, он с нескрываемым интересом спросил у раненного: - Могу я узнать, в чем причина?
Медленно и очень аккуратно старец указал на платок, а затем попытался стянуть его с шеи.
- Дайте, - спохватился варвар и, сняв пропитавшийся кровью атрибут, удивлено замер. Запах. Полынный щедрый запах, запомнившийся ему по морозной поре, резко ударил в нос.
- Аришкина настойка?
- Противопростудная, - прохрипел Саир и опустился на подушки.
- И все?
Кивнул.
- Дерек, - глава белой стаи обернулся к только что подошедшему другу и протянул поднос с иглами, - Арише, направишь еще одно послание, на этот раз радостное.
- Как пожелает Стальной барон, - ухмыльнулся хитрюга.
7
Синеющие губы, странно блестящие глаза и ярость, вызванная болью… Эти слова я повторяла про себя, словно молитву, который день подряд. Первоначально еще и Аго жалела, затем оборотней, которым приходится его в забытьи держать, а вот теперь, пять дней спустя, я готова волком выть на луну, потому что Ыго сжег мою тетрадь, и нужные сведения в дневнике некроманта так просто не находятся. И было бы проще не отрывай меня никто, так нет же! Если дяде и Севуне я свою занятость хоть как-то да объяснила, то до Раты достучаться не смогла.
- Опять не ела… - она вошла в мою комнату на правах хозяйки дома и, придерживая живот, скорбно застыла надо столом, мной и собственно записями, от которых я с ночи не отрывалась.
- Спасибо, Рата, но есть не хочется.
- Болезная? - насупилась она.
Ей Богу только повод дай, опять из дядиного дома погонит. Не нравлюсь я ей ни на грош.
- Занята, - в который раз ответила тихо и страницы талмуда прикрыла листками исписанными мной.
- Так занята, что третий день носа из дома не показываешь?
Упрек вроде, как мне на благо, да не верю я белошвейке. Моему приезду она рада не была, и себя осмотреть дала не сразу. То ли нос воротила, а то ли брезговала, что прикасаться ее будет лекарка - девка, поруганная с честью запятнанной. По ее личному мнению таких девок только бесеки себе и берут. А то, что сестрой их названа, так не велика заслуга, сегодня может и сестра, а завтра кому-нибудь из головорезов, глядишь, и уже подруга.