— Надо было лучину подпалить, ни зги не видно, — бурчала себе под нос, переваливаясь через поваленное ветром дерево, мне казалось, что, разговаривая вслух, становилось не так страшно и одиноко, — теперь надо в реку зайти, чтобы следы не оставить.
Действуя, как заправский шпион, я стащила обувь и смело вступила в ледяную воду, от холода разом съёжившись. Хотелось быстро пересечь её, но я заставила себя идти всё дальше по руслу, осторожно шагая по дну, чтобы не наступить на скользкий камень. Если подверну ногу, придётся возвращаться в выселки, а второго шанса на побег у меня не будет. Пройдя, наверное, всего метров сто, я решила, что этого расстояния вполне достаточно и с трудом выбравшись на берег, упала на траву, принялась растирать окоченелые ноги. Тихо сама себе под нос ругая Богдана всеми известными бранными словами, пожелавшего вдруг на мне жениться.
Спустя десять минут наконец боль отступила, к ногам вернулась чувствительность, и я снова отправилась в путь, прикидывая в уме, что до схрона осталось совсем немного, но нужно ещё завернуть к дереву с дуплом, где собран основной мешок в дорогу.
Идя в практически полной темноте, мне всюду мерещилась опасность, звуки ночного леса пугали, то и дело виделись дикие звери, что притаились где-то рядом и только и ждут момента, чтоб напасть… Но я упрямо шла вперёд, а завидев знакомое дерево, практически перешла на бег, надеясь, что тайник не было никем обнаружен.
— На месте, — с облегчением выдохнула, ненадолго оперлась спиной о дерево, всего на секунду закрыв глаза, прошептала, — осталось немного и там уже отдохну.
Мысленно подбадривая себя, я снова отправилась в путь, хотелось как можно быстрее оказаться в присмотренном местечке, там и дерево раскидистое, на котором удобно будет скоротать ночь. И шерстяная накидка, что укроет от ночной прохлады.
Чем ближе я подходила к небольшой полянке, где планировала переждать ночь, тем быстрее несли меня к ней ноги, радуясь скорому отдыху. Но не дойдя всего пару шагов до скрытой из виду тропинки, что выведет меня к ней, я резко остановилась. Сквозь тёмную чащу ночного леса свет небольшого костра на поляне был виден далеко.
— Неужто прознал кто, — пробормотала, неверующе уставившись на отблеск пламени, я всё же решила подобраться поближе и выведать, кто таится на моей полянке.
Крадучись подступая всё ближе к свету, я видела расплывчатые тени, их было так много, что казались одним большим тёмным пятном. Но радовало, что люди не таились и можно было подобраться, не опасаясь быть замеченной.
— За час до рассвета, когда самый лучший сон, — громко объявил мужчина, стоящий спиной к костру, — детей, девиц не трогаем. Увижу кто на девку залазит, сам прирежу!
— Ильшат, кровь взбунтует! — Возразил хриплый голос.
— Потешишь боем, — зло бросил в ответ мужчина, — после возьмёте одну.
С ужасом рассматривая не менее пяти десятков мужчин на поляне, не ведая, сколько ещё скрывается их среди деревьев, я знала, что они собираются напасть на Ручейки, до неё ближе всего. Довольные, весело посмеивающиеся разбойники, совершенно не скрывались, уверенные в своей силе.
И лишь только комок, сдавивший горло, не дал охватившему меня ужасу вырваться наружу. Зажав рот ладонью, я слушала их смех, радостное оживление предстоящего подлого нападения на спящих людей и судорожно размышляла, какой путь выведет меня к выселкам быстрее всего.
Стряхнув оцепенение, я, осторожно сделала шаг, потом ещё один, отступив как можно дальше от поляны, кинулась к деревне, спеша предупредить людей. Бежала так, как будто за мной гнались, тяжёлый мешок бил по спине, но времени, чтобы отвязать его у меня не было. Запинаясь о торчащие корни деревьев, падая и снова поднимаясь, не обращая внимание на ветки, которые хлестали по моему лицу, я рвалась к Силуану. Не могла позволить, чтобы маленькую Агнешку схватили, а глупую Волыню увели в рабство и даже ненавистного Богдана было жалко, ведь мужчин эти нелюди оставлять в живых не будут.
В деревню влетела шумно, поднятой с земли палкой, стучала по забору первого двора, разбудив спящего пса, тот уже своим лаем всполошил остальных. В конце улице послышался резкий недовольный мужской окрик, рядом скрипнула чья-то дверь.
— Дядька Силуан! — закричала, кинулась во двор, задыхаясь от быстрого бега и усталости, — проснись! В лесу разбойники!
— Малка! Ты чего орёшь на все выселки, — выскочил во двор кузнец, оторопело взирая на меня, — какие разбойники! Почто ты в таком виде? Позорить удумала!