К доктору Харолду В. Смиту.
Ему оставалось ехать на юг, в город Нью-Йорк, либо на запад, в северную часть одноименного штата. Но любой путь (от этой мысли у Смита возникло болезненное чувство тошноты) в конце концов неизбежно приведет его в местечко Рай, штат Нью-Йорк. К доктору Харолду В. Смиту.
Глава седьмая
Случайное соседство за столом на званом ужине сделало Ферриса ДОрра величайшим специалистом в своем деле.
Он занимался металлами. Некоторые из тех, кто мог сказать то же про себя, спекулировали золотом, платиной, изредка серебром. Феррис ДОрр занимался титаном. Он его не продавал, не покупал, не спекулировал им, он с ним работал. В свои неполных тридцать лет он был ведущим специалистом в той области, где ценность определялась не дефицитом, а возможностью практического применения.
Ставя свой серебристо-серый “БМВ” на стоянку компании “Титаник титаниум текнолоджиз”, расположенной в Фоллз-Черч, штат Вирджиния, Феррис ДОрр в который уж раз вспоминал тот удивительный день, с которого все и началось.
Тогда ДОрр был старшеклассником и особыми успехами не блистал, зато встречался с Дориндой Домичи, дочкой дантиста, который считал Ферриса вполне приемлемым, но не более того. А все потому, что Феррис был лишен честолюбия. То есть абсолютно. Он не собирался поступать в колледж, не представлял себе, в какой области станет делать карьеру, и имел лишь сомнительный шанс выиграть в государственную лотерею.
А еще он надеялся жениться на Доринде хотя бы потому, что у ее старика были деньги, а деньги Феррис любил.
Но вот одним темным вечером все его надежды рухнули. Случилось это на переднем сиденье его неуемно пожиравшего бензин “крайслера”. В тот вечер Феррис решил, что их отношениям с Дориндой пора “подняться на новый уровень близости”. Именно так он и выразился.
— О’кей, — согласилась Доринда, не вполне понимая, о чем идет речь, но зачарованная звучанием слов.
— Отлично, — сказал Феррис и принялся стягивать с нее свитер.
— Что ты делаешь? — спросила Доринда.
— Мы же поднимаемся, помнишь?
— Тогда зачем ты пытаешься уложить меня на сиденье?
— Как это расстегивается? — спросил Феррис, пытаясь снять с нее лифчик.
— Попробуй спереди.
— Именно туда я и пытаюсь добраться — до твоего переда.
— Я хочу сказать, лифчик расстегивается спереди.
— Да? Что же ты сразу не сказала?
Ощущение было отнюдь не столь восхитительно, как о том мечтал Феррис ДОрр. Сиденье было слишком узким, и когда его нога застряла в рулевом колесе, они решили перейти назад.
— Так-то лучше, — пробормотал Феррис. Он вспотел. Похоже, придется положить гораздо больше сил, чем он рассчитывал.
— Мне неприятно, — сказала Доринда, хмуря брови.
— Потерпи. Мы же только начали.
Не успел он произнести этих слов, как все было кончено.
— И это все? — разочарованно спросила Доринда.
— Разве это было не великолепно? — с мечтательным взглядом произнес Феррис.
— Нет, противно. Пошли в кино. И забудем, что это вообще случилось.
— Доринда, я люблю тебя, — обнимая девушку, сообщил Феррис ДОрр. И в порыве страсти он выдал ей свой величайший секрет; — Я хочу жениться на тебе.
— Ладно, — сказала Доринда. — Только сначала я должна спросить отца.
— Моя мама тоже, наверно, будет против. У нее мечта женить меня на еврейской девушке из хорошей семьи.
— Как это? — удивилась Доринда, застегивая джинсы.
— У меня мать — еврейка. Но я-то не еврей.
— Как чудесно, — произнесла Доринда.
— Я говорю тебе об этом только потому, что теперь между нами не должно быть секретов. После того, что сегодня произошло. Обещаешь, что это будет наш маленький секрет?
— Обещаю, — ответила Доринда.
И на следующее же утро за завтраком спросила отца:
— Папа, а что такое “еврей”?
— Это такая религия. Отец Мелоун часто упоминает их в проповедях.
— Да? — удивилась Доринда, которая зимой каталась на лыжах, летом — на яхте, а остальное время года — на лошадях и кроме этого мало чем интересовалась. — А я думала, они только в Библии. Как фарисеи.
— А почему тебя это интересует? — спросила мать.
— Потому что Феррис сказал, что он не еврей.
— Конечно, нет. Он же ходит в церковь, как и мы!
— А зато мать у него — еврейка.
Миссис Домичи пролила кофе, мистер Домичи тяжело закашлялся.
— Когда он тебе это сказал? — как бы невзначай спросил он.
— После, — ответила Доринда, намазывая маслом сдобную булочку.
— После чего?
— После того, как мы поднялись на новый уровень близости.
Когда в следующий раз Феррис ДОрр пришел в дом Домичи к ужину, он почувствовал некоторую холодность в отношении семьи к нему. Сначала он решил, что что-то не то сказал, но когда его перестали приглашать на еженедельные лодочные прогулки, устраиваемые всей семьей, он понял, что серьезно влип.
Однажды вечером, когда Доринда тщетно пыталась пресечь его попытки расстегнуть ее лифчик, он напрямую спросил ее, что произошло.
— Отец сказал, что ты еврей, — честно призналась она.