И тогда минутная стрелка, словно ножницы, сдвинулась к полночи еще на одну минуту.
Конрад Блутштурц в ужасе проснулся. Это сон, всего лишь сон. Но оглядев себя, он вспомнил, что это не сон.
Он сел в кровати, затем нащупал культями ног сиденье инвалидного кресла и с обезьяньей ловкостью перекинул в него тело. Выехав на балкон спальни и оглядев территорию Крепости чистоты, Конрад Блутштурц подумал о том, как легко все удалось.
Внизу, одетые в коричневую форму, маршировали солдаты Лиги белых арийцев. Им только имя — солдаты, подумал Конрад Блутштурц. Отбросы общества, безработные, которые были никому не нужны. Все они давно потеряли надежду, у них не было цели в жизни, и всех их объединяло скрытое недовольство жизнью. Бойс Барлоу дал им возможность бежать от мира, но Бойса больше нет в живых.
И вот теперь, под руководством надежных немецких парней, они превратятся в карательные отряды, готовые сражаться в грядущей расовой войне, в неизбежность которой они свято верили. Но сам Конрад Блутштурц не верил в приближение расовой войны, а еще менее — в красно-белый флаг, венчавший теперь каждое здание Крепости чистоты.
Третий рейх давно перестал существовать. Он жил лишь в воспоминаниях очень старых людей да в фантазиях их детей, ставших членами Лиги белых арийцев Америки. И еще в не оформившемся сознании впечатлительной молодежи вроде Илзы, командовавшей сейчас взводом солдат с опытностью инструктора лагеря для новобранцев.
Ну и черт с ним, с третьим рейхом, подумал Конрад Блутштурц. Когда-то давно он так много обещал и так дорого обошелся.
Конрад Блутштурц приехал в США в 1937-м — тогда ему было девятнадцать лет. У него было особое задание — подготовить живущих там немцев к предстоящей войне. Тогда он верил всему: верил в миф о превосходстве арийской расы, во всемирный еврейский заговор, верил в Гитлера.
Гитлер лично выбрал Конрада Блутштурца из гитлерюгенда и дал ему это задание.
— Поедешь в Америку, — сказал фюрер. — Если твоя миссия будет успешной, станешь наместником в Америке, когда правительство там падет.
Тогда замысел казался столь величественным. И столь выполнимым.
При воспоминании о своей наивности Конрад Блутштурц смачно сплюнул через перила балкона.
В Америке юный Конрад организовал Нацистский союз. Он не стал создавать лагеря для членов организации, не произносил зажигательных речей. Хотя вполне можно было бы повторить митинг, устроенный на Мэдисон-сквер-гарден Фрицем Куном в 1936 году и собравший двадцать две тысячи участников. Конрад не стал этого делать, потому что заботился о качественном составе своего союза.
Да, заботился. Он не гнался за количеством — ему требовалось качество. Перед второй мировой войной американцы немецкого происхождения были в большей степени американцами, чем немцами. Другими словами, они были настроены антифашистски. Но все же попадались и такие, кто верил в возрождение Германии. Конрад Блутштурц безошибочно находил их и именно на их основе строил свою организацию. Они были своего рода временным правительством, ожидавшим падения Европы.
Но этого так и не произошло. И выходы на связь Конрада Блутштурца с Берлином, осуществлявшуюся с помощью коротковолнового передатчика из дипломатической миссии в Мехико, становились все реже и реже.
Когда Германия потерпела фиаско, Конрад Блутштурц бежал в Мексику. Но вскоре союзники раскопали в Берлине кое-какие документы, послали по его следу агентов Бюро стратегических служб, и его Нацистский союз приказал долго жить.
В одиночку, без всякой поддержки, Конрад Блутштурц перебрался в Южную Америку, а оттуда его тайно переправили в Японию, где он намеревался предложить свои услуги императору.
Но тут грянули взрывы в Хиросиме и Нагасаки, словно союзники решили достать его даже в аду. И в этот ад явился Харолд Смит.
Конрад Блутштурц приказал себе заблокировать память: эти воспоминания и без того часто являлись ему во сне. Было бы слишком болезненно переживать их заново еще и наяву. Достаточно того, что он пережил токийский ад. Что в конце концов вернулся в Америку.
Конрад Блутштурц был лично знаком с Гитлером. Это была короткая встреча из тех, что вербовали вождю сторонников. Мысль о фюрере поддерживала немцев Аргентины и Парагвая — словно он продолжал жить на жалких обломках нацистской мечты. Она вдохновляла Илзу, американскую девушку, которая, что греха таить, в душе была не более немкой, чем Сильвестр Сталлоне.
Гитлер вдохновил Бойса Барлоу и его соратников по Лиге белых арийцев Америки, разочаровавшихся в американской мечте и готовых признать за благо ночной кошмар — постольку, поскольку могли считать этот кошмар своим. Ведь это так просто.
Прошел день, а от Бойса Барлоу с братьями не было никаких вестей, и Конрад Блутштурц решил, что они распрощались с жизнями где-то по дороге в Балтимор.