Римо - вот кто избавил его от этого стыда. Римо стал для Чиуна сыном, которого он был лишен. Поначалу Чиун не очень усердствовал в том, чтобы сделать из Римо настоящего наемного убийцу для КЮРЕ: он был белый, то есть по определению неспособен к учению. Из-за своей никчемности он был не в состоянии усвоить наиболее ценные стороны Синанджу. Но даже когда Чиун начал уважать Римо, он не старался узнать его как человека. Римо был белым, поэтому он был обречен на неудачу. Какой смысл становиться друзьями, когда Римо все равно рано или поздно погибнет.
Так и случилось: во время выполнения задания Римо погиб. Но Чиун, почувствовав произошедшие в нем изменения, оживил его. Из царства мертвых Римо вернулся менее белым, чем был при жизни. Он вернулся настоящим жителем Синанджу.
Вот тогда-то Чиун понял, что судьба дала ему в руки более замечательное будущее для Синанджу, чем он мог даже мечтать. Дала Чиуну Опальному, престарелому Мастеру, которому давно пора было бы выйти на пенсию, но он продолжал жить в варварской стране, настолько отсталой, что даже Великий Ван не имел о ней ни малейшего представления. Чиун понимал, что он взял под свою опеку величайшего Мастера, истинное воплощение Шивы-Дестроера.
Чиун все сердце вложил в обучение Римо, и Римо постепенно овладевал премудростями Синанджу. И вот он сам стал Мастером, связанным с деревней традициями и честью.
Чиуну и в голову не могло прийти, что согласие Римо поселиться в Синанджу станет для старого Мастера самой большой болью в жизни: неблагодарные односельчане игнорировали его, Римо забросил его ради девчонки. И вот все, ради чего он жил, обратилось в прах.
Не решаясь даже самому себе признаться в своем горе, он отправился в Америку и хитростью заставил Харолда Смита подписать с ним годовой контракт. Он был уверен, что Римо последует за ним, и не ошибся.
И вот теперь Римо снова покинул его. Он возвращается в Синанджу. Один. И Чиун не увидит его как минимум год, а то и больше.
Мастер Синанджу подошел к окну. В небе ярко светила луна. Наверно, подумал Чиун, та же луна сейчас светит и на самолет, уносящий Римо назад в Синанджу, и эта мысль как бы сделала его ученика ближе.
Чиун был уверен, что привязанность Римо к нему окажется сильнее любви к Ма Ли, но он заблуждался, и вот теперь придется расплачиваться за ошибку - целым годом разлуки.
Тут Чиун услышал, как открылась дверь лифта, и вытянул голову в сторону двери.
Послышались мягкие шаги по ковру. Нет, не тяжелая поступь кованых американских ботинок или топот босых ног - это было легкое скольжение, свойственное лишь одному человеку на свете помимо самого Чиуна.
Мастер Синанджу выскочил в холл прямо в ночном кимоно.
- Римо, сынок! Я знал, что ты вернешься, - ведь ты не можешь жить без меня!
- Рейс отложили, - горько произнес Римо. Мастер Синанджу был потрясен. Мгновение помедлив, он захлопнул перед носом Римо дверь, словно оскорбленная в лучших чувствах старая дева.
- Я не хотел тебя обидеть! - раздраженно крикнул Римо.
Но ответа не последовало.
- Послушай! - снова крикнул Римо в закрытую дверь. - Давай договоримся так. Я побуду здесь, пока не уладится дело с этим Феррисом, а потом мы вместе пойдем к Смиту и обо всем договоримся. Идет?
Дверь осторожно приоткрылась. В дверном проеме стоял Чиун, и лунный свет серебрил седые пряди его волос. Лицо его было безучастно, руки сложены на груди.
- Идет, - проговорил он, и лицо его просияло.
Глава двадцать первая
Илза Ганс в последний раз объехала дом.
- Похоже, все чисто, - сказала она через плечо. Сквозь стекла, за которыми он был невидим, Конрад Блутштурц внимательно осмотрел местность. В холле Лафайетт-билдинг не было видно никакой охраны, не наблюдалось и замаскированных агентов ФБР - ни возле здания, ни в машинах. Все было спокойно.
Дело происходило ночью - в самое подходящее время. Они все прекрасно рассчитали.
- Паркуйся, - приказал он Илзе, развязывая ремни, закреплявшие инвалидное кресло во время движения.
В очередной раз объезжая дом, Илза пыталась отыскать то место, где краской был нарисован специальный знак - всем понятный символ "Только для инвалидов".
Но неожиданно ее подрезал синий "мерседес".
- Он занял наше место! - воскликнула Илза.
- Кто и что занял? - переспросил Конрад Блутштурц.
- Наше место! "Только для инвалидов", - ответила Илза. - Он знал, что я собираюсь там встать, и опередил меня!
- А еще есть место, где можно встать? - нетерпеливо осведомился Конрад Блутштурц.
- Нет, - грустно сказала Илза. - Тут было только одно.
Конрад Блутштурц в раздражении стукнул кулаком по ручке кресла.
- Почему всегда только одно место?! - заорал он. - Что они себе думают в этой стране? Почему они считают, что инвалиды должны путешествовать по одному?!
- Что мне делать? - простонала Илза.
- Мы должны встать здесь! Где-нибудь поблизости еше есть место для парковки?
- Нет. Но даже если бы и было, нам туда все равно не встать - слишком мало места.
- Тогда иди на таран.
- Хорошо.
Илза развернулась, так что задние колеса уперлись в противоположный тротуар, и направила фургон прямо в багажник "мерседеса", занявшего место для инвалидов. Водитель как раз выходил из машины. Фургон резко рванулся вперед.
Он врезался в "мерседес", словно танк, каковым он, по сути, и являлся, поскольку был изготовлен из бронированных, пуленепробиваемых материалов, и, вытеснив "мерседес", успешно занял место стоянки.
"Мерседес" вылетел вперед, сбив с ног водителя. Тот с трудом поднялся, извергая проклятия.
- Эй! Вы что, с ума сошли?!
- Это место для инвалидов! - возмущенно крикнула Илза. - Может быть, вы инвалид?
- Девушка, сейчас глубокая ночь!
- Возможно, вы и не подозреваете, что с заходом солнца конечности у них не отрастают, - язвительно заметила Илза, вылезая из машины.
- Я юрист, и вы у меня ответите за это!
- Он слишком шумит, - произнес Конрад Блутштурц. - Прикончи его.
Илза потянулась за пистолетом.
- Нет, - прошипел Конрад Блутштурц. - Тихо.
- Верно, - согласилась Илза, доставая из бардачка нож для резки бумаги в форме свастики. Его острые края страшно блеснули в лунном свете. - Лови! - крикнула она.
И водитель "мерседеса" поймал - прямо в горло. Он попытался вынуть нож из шеи, но лишь изранил в кровь руки. Издав сдавленный крик, он упал в канаву в предсмертной агонии.
- Это будет ему хорошим уроком, - сказала Илза, открывая дверцу фургона. - Невоспитанный негодяй!
Конрад Блутштурц въехал на платформу гидравлического подъемника. Илза нажала какие-то кнопки, и тяжелая платформа сначала выдвинулась вперед, а затем плавно опустилась на землю.
Конрад Блутштурц быстро поехал к дому.
- Скорей! - бросил он на ходу.
- А как быть с этим? - спросила Илза.
- Он похож на арийца. Так пусть он умрет достойно. Илза приставила пистолет к самому виску трупа, чтобы приглушить звук выстрела, и со словами "бай-бай" спустила курок.
- Черт! Забрызгалась, - пожаловалась Илза, оглядывая свою белоснежную блузку.
- Не стой так близко к тем, кого убиваешь, если хочешь остаться чистенькой. Пошли!
Феррис ДОрр спал, и ему снился сон. Этот сон он часто видел в детстве. Снилось ему, что он человек-пряник, а какие-то злые люди со странными голосами хотели испечь его в огромной печи.
Каждый раз, когда они вынимали его и запускали пальцы в покрытый глазурью живот, украшенный огромными горошинами "M's", Феррис пытался объяснить им, что они не за того его приняли.
- Суйте его назад - он еще не готов, - говорили тогда они, а Феррис вновь и вновь выкрикивал слова, которым они отказывались верить.