— Что это за существа? — спросил я шепотом у Анхеля.
— Лесные драконы. Непохожи на привычных тебе, правда?
— Это уж точно!
— В основном зеленые. Но не только. Здешние драконы гораздо дальше ушли от людей, чем ты можешь представить. Большинство из них не принимало человеческий облик с самого превращения.
— Почему?
— Как почему? Они рады, что избавились от него. Когда бабочка вылупляется из кокона, разве она его бережет? Нет, забывает о нем мгновенно…
— Оно и видно. Эти радужные ящерицы, откровенно говоря, даже не выглядят разумными существами… У них мозги-то есть?
— Некто сказал: «Мне все равно, что вы обо мне думаете, — процитировал Анхель. — Я о вас вообще не думаю». Драконы леса Эверн — гармоничные существа. Они живут в согласии с собой и миром. Они не разрываются между двумя формами существования, страдая в обеих, но не в состоянии окончательно отбросить человеческое прошлое… Посмотри на них — они счастливы…
— Очень за них рад. Но лично я не собираюсь «отбрасывать человеческое прошлое». У меня в нем еще остались такие вещи, которые просто так не отбросишь, — заявил я, подумав о Ваське.
Лицо Анхеля стало строгим и печальным.
— Не повторяй снова той же ошибки, — сказал он. — Когда ты к чему-то привязываешься — приобретаешь слабое место. Беда, если о нем узнает враг!
— Значит, надо прятать лучше, — возразил я. — Нельзя жить совсем без привязанностей — рехнешься!
Травник покачал головой:
— Некоторые вещи не спрячешь. Вот я говорю тебе правильные вещи, а сам тоже полюбил… этот мир. И что мне теперь с этим делать?
Я хмыкнул:
— Не думаю, что любовь к целому миру вам чем-то грозит.
— Еще как грозит, — покачал головой Анхель. — Но есть выход. Если у тебя есть слабое место, которое не скроешь, и ты не в силах от него отказаться, можно попытаться превратить слабое место в сильное!
— Как?
— Ищи способы. Они есть, поверь моему опыту. Я бы тебе рассказал, но тогда они, хе-хе-хе, снова станут слабыми… Все может стать оружием! Все что угодно!
Я уставился на него в изумлении. Что я слышу?
— Этот мир выглядит прекрасным и беспечным, — продолжал он. — Но ты даже не представляешь, как он может быть опасен, если его правильно организовать. Если бы ты был моим врагом, ты не прожил бы в этом лесу и минуты…
Я невольно огляделся. Анхель возвел взгляд к небу:
— А облака! Посмотри на эти облака… Знаешь ли ты, что они тоже могут быть смертоносными?
Я вспомнил про замок Лигейи и кивнул.
— Но самое лучшее оружие, — Анхель понизил голос, словно выдавая некую тайну, — это наши собственные дети! Потому что такое оружие не просто будет сражаться за нас, но сделает это с радостью…
— На что это вы намекаете? — напрягся я.
— Скажу в свое время. Но сперва я хочу кое-что тебе показать.
Мы петляли, забираясь все глубже в удивительный лес. Половину деревьев я просто не узнавал. Пестрые луговые цветы сменились лесными, походившими на белые звездочки в темно-изумрудной тени. Звериная тропа, которой вел меня Анхель, вилась между стволами, постепенно спускаясь вниз. Мы пробрались через черно-рыжий, высотой по пояс, папоротник; потом заросли папоротника сменились ярко-зеленым мхом, и тропа снова побежала вверх. Не будь я драконом, давно бы потерял направление, да и теперь не был уверен, что смогу вернуться. Точнее, что мне дадут это сделать!
Время от времени по зеленой поверхности мха бесшумно проскальзывали темные крылатые тени. Я быстро поднимал голову, видел над собой только небо или сомкнутые кроны, но прекрасно знал, что тени мне не мерещатся. Нас пасли. Причем уже не те большеглазые малютки, которые прятались в листве возле опушки, а полноценные зверюги, размером не меньше Крома, — а на что был способен Кром, я знал хорошо!
«Куда это меня ведут? — с подозрением думал я. — Тут же полно драконов! И чем дальше, тем больше. В смысле — все крупнее…»
Угрозы я пока не чувствовал. Однако знал — за нами наблюдают. Как, бывало, в детстве: идешь через «чужой» район, а за спиной молча шагают — сначала двое… потом трое… потом десять… И вроде ничего плохого не делают, но…
Зачем это Анхель меня сюда завел? Странно, что-то он замолчал и не рассказывает о травах — хотя всякой ботвы вокруг хоть косой коси…
— Ну что, не начать ли нам урок? — нарушил тишину Анхель, останавливаясь.
Он наклонился, небрежно сорвал растущий у края тропы лохматый черный цветок на длинном стебле и повернулся ко мне.
— Ложный волчец, — сказал он, расправляя лепестки. — Растение не такое уж редкое, но занятное. Что ты о нем знаешь?
— Ничего, — буркнул я. — Впервые вижу.
Цветок меня в данный момент мало интересовал. Гораздо сильнее заботил дракон размером с истребитель, только что промелькнувший в листве и буквально растворившийся в воздухе, стоило мне на него взглянуть.
— Бутон состоит из четырех черных лепестков, а также изрядного количества тычинок… Пыльца его обладает рядом полезных свойств. Например, раздражает слизистые.
Неожиданно Анхель дунул на бутон, и вся полезная пыльца, облачком взлетев над цветом, переместилась мне на лицо. Я моргнул, чихнул и с матюгами принялся тереть глаза. Такое зверское жжение я испытывал только один раз — когда в Зеленкино пытался распылить в лицо Грегу перцовый баллончик в тесном закрытом помещении.
— А есть истинный волчец, — как ни в чем не бывало продолжал Анхель, пока я сморкался и отплевывался. — Внешне от ложного не отличается ничем — только его пыльца не разъедает, а усыпляет. Навечно. Даже дракона. Расслабься, Алексей. Если бы не я, ты бы не прошел и дюжины шагов по этому лесу. Со мной ты в безопасности… Только не сморкайся в тот лист, а то останешься совсем без кожи! На вот этот, он снимет боль и отек…
— Зачем вы это сделали?!
— Чтобы ты не расслаблялся. Ты слишком доверчивый, Алексей. Так ты долго не проживешь. Даже если тебя будет прикрывать наставник. Это очень серьезный вопрос, потому что ученик — это тоже слабое место…
— Ученик? — Я вытер слезы и сопли гладким, влажным на ощупь круглым листом. — Вообще-то мой учитель — Грег.
Анхель поморщился:
— Странно. Столько доверия, которым ты готов одарить кого попало, но в то же время именно мне ты почему-то не доверяешь. Все еще обижен из-за того, что я сломал твою печать Восьмилистника?
«И не только», — подумал я, а вслух сказал:
— Не люблю насилие.
— Вот что я тебе скажу. Если ты снова разобьешь голову и начнешь умирать, я не постесняюсь никакого насилия, чтобы тебе помочь. Торжественно тебе это обещаю. В остальных случаях твоя голова мне неинтересна. Ну как — полегчало?
Я кивнул. Однако про себя подумал, что эта «торжественная клятва» не столько гарантирует мне медицинское обслуживание, сколько демонстрирует, что со мной могут сделать что угодно, и без всякого моего согласия.
Мы отправились дальше. Становилось все темнее. Я решил, что уже вечереет, но нет — просто кроны деревьев окончательно переплелись, сводом сомкнувшись над нашими головами. Тропа вывела на ровную круглую поляну, посреди которой лежал замшелый гранитный валун в человеческий рост высотой. Такие ледниковые камни я много раз видел в Карелии. Я хотел идти дальше, но Анхель молча остановился на краю поляны и поднял руку.
«Стой и смотри», — пришел внятный мысленный приказ.
Несколько секунд было тихо. Потом послышался тихий шорох и скрежет. Я затаил дыхание: валун пошевелился! Затем сбоку камня появилось что-то вроде иллюминаторов. Два черных блестящих окна смотрели на меня…
«Это же глаза!» — дошло до меня через секунду.
Валун снова дрогнул, посыпались мелкие камешки, и из-под него выскользнула черная змея. Извиваясь во мху, она подползла к ногам Анхеля и коснулась его потрепанных резиновых сапог. Анхель церемонно кивнул. Змея скользнула обратно под камень.