Я опустил ношу на козлы неподалеку от того, что станет крыльцом, когда работа будет закончена, присел на корточки и взглянул вдоль доски. Она была размером один на десять — разумеется, дюймов, а не сантиметров — что означало, что на самом деле ее размеры составляли примерно девять на семь восьмых, и никто так и не удосужился объяснить мне, почему. Мало того, еще нужно было учитывать эти странные коэффициенты — доли дюймов, как будто и без них недостаточно трудно мысленно все пересчитывать! Что плохого в десятичных дробях и почему нельзя понимать "один к десяти" как один дюйм на десять дюймов? Почему в футе этих дюймов именно двенадцать? Возможно, за всем этим кроется история, достойная места в серии статей по поводу двухсотлетия Вторжения…
Продавец утверждал, что длина доски десять футов — так на самом деле и оказалось. Он утверждал также, что доска прямая — но если она делалась прямой, то роль проверочной линейки наверняка играла макаронина.
"Техас" был вторым из трех запланированных к постройке исторических парков, посвященных девятнадцатому веку. Здесь, к западу от речки Пекос, вечно царил 1845 год, последний год существования Техасской республики — несмотря на то, что использование технологий 1846–1899 годов не считалось нарушением законодательства по борьбе с анахронизмами. "Пенсильвания" числилась в тройке парков первой — и именно там, тамошними "амскими"[8] плотниками, с использованием традиционных древних методов, была обработана моя доска. В двух местах она довольно сильно расширялась, образуя некое подобие восьмерки, да и прямота ее оставляла желать лучшего: если приподнять ее за один конец, другой уныло загибался книзу. О подлинности доски свидетельствовало маленькое овальное клеймо: "Одобрено Лунным Советом по Воспроизведению Древностей". Одно из двух — либо технологии 1800-х годов не позволяли стабильно производить прямые и ровные пиломатериалы, либо эти сволочные плотники так до сих пор и не овладели как следует своим ремеслом.
Итак, мне предстояло заняться тем же, на что приходилось терять время столярам Техасской Республики… Я достал рубанок (также одобренный Л.С.В.Д.), отсоединил от него примитивное лезвие, заострил его на самодельном точильном камне, приделал на место и приступил к сглаживанию неровностей.
Не подумайте, я вовсе не жалуюсь. Мне повезло, что доски достались хоть такие. Большинство хижин в округе были построены из неотесанных бревен. Соединялись эти бревна пропилами и выступами на концах, а щели между ними замазывались глиной.
От жары и солнечных лучей доска посерела, но после нескольких взмахов рубанком снова показался желтый цвет натуральной сосны. Веселые завитки стружек закручивались вокруг лезвия, опилки сыпались на мои босые ноги. Пахло свежестью и новизной, и я поймал себя на том, что улыбаюсь, невзирая на капающий с носа пот. Мелькнула мысль: а хорошо бы податься в плотники, быть может, уйти из журналистики насовсем…
И тут лезвие зацепилось за какую-то неровность в дереве и застряло. Моя ладонь соскользнула с передней рукоятки рубанка и проехалась по свежеоструганной поверхности. Длинные занозы глубоко вонзились под кожу. Доска загремела с козел и приземлилась мне на ногу с дьявольской точностью болеуправляемой ракеты.
У меня вырвалось несколько слов, малоизвестных в 1845 году, и несколько редких даже для двадцать третьего века. Я запрыгал на одной ножке. Прыжки нынче сделались еще одним забытым видом искусства…
— Могло бы быть и хуже, — раздался голос у меня в ушах. Это был либо начинающийся приступ шизофрении, либо Главный Компьютер. Я предпочел думать, что это все-таки ГК.
— Куда ж хуже? Ушибить обе ноги?
— Сила тяжести! Представь себе кинетическую энергию, которую мог бы приобрести столь массивный предмет, будь это настоящий Западный Техас — который лежит на дне пространственно-временного понижения глубиной двадцать пять тысяч миль в час…
Ну точно, ГК.
Я осмотрел пораненную руку. Из нее текла кровь, сбегала ручейком по предплечью и капала с локтя. Но крупные сосуды были не задеты. На ноге видимых повреждений не обнаружилось, хотя она до сих пор горела огнем.
— Теперь ты знаешь, почему рабочие 1845 года носили сапоги.
— Ты за этим вышел на связь, ГК? Чтобы прочитать мне лекцию о технике безопасности на рабочем месте?
— Нет. Я собирался объявить о посетителе. А цветастый урок прикладной лингвистики стал приятным сюрпризом, когда я включился в…
8
Амский — соответствующий обычаям амманитов, одной из разновидностей секты протестантов-меннонитов, основанной швейцарским меннонитом-радикалом Якобом Амманом.