Я даже сам склонялся к тому, чтобы позволить ему это, невзирая на возражения борцов за гражданские свободы. Но после того как побывал на острове Скарпа, я всем сердцем присоединился к этим возражениям. Полагаю, я просто подтвердил собой старое определение либерала: это консерватор, которого только что арестовали. А консерватор — это, само собой, либерал, которого только что ограбили на улице.
— Ты так цинично отзываешься о переговорах, — заявил ГК, — потому что видел только торговые и только между людьми и существами с крайне примитивным строением мозга. Но гораздо интереснее, когда в переговоры вступают высшие млекопитающие. К примеру, крайне интересные события развиваются сейчас в Кении: там уже пятую декаду львы судятся с антилопами. В частности, львы сделались весьма искусны в тяжбах. Теперь они научились выбирать наиболее умелого представителя, своего рода профсоюзного уполномоченного, пользуясь теми же инстинктами, что толкают их драться между собой за превосходство. Я действительно верю, что они усвоили мысль: периоды плохой охоты неизбежны, если все антилопы будут убиты, львам будет нечем питаться, кроме промышленного корма — который хоть и нравится им, но не может заменить охоту. Среди них есть один седой ветеран без единого зуба, который год за годом задает антилопам такого жару на переговорах, какой вряд ли задавал им в молодости в гонках по саванне. Этакий Сэмюел Гомперс[27]…
От дальнейших подробностей подвигов этого львиного Ленина меня избавил Дэвид Земля. Он наконец зашевелился, поднялся на ноги, и его вилорогий спутник тут же поспешно вскочил, разрушив хрупкий миф, будто бы он каким-либо образом влиял на происходящее. Дэвид последнее время редко посещал обсуждения контрактов с отдельными фермерами, он был слишком занят выступлениями, пропагандирующими землистскую философию среди избирателей. Разумеется, выступал он по телевизору: приход Дэвида на митинг собственной персоной оказался бы самым эффективным способом этот митинг разогнать.
— Думаю, у нас тут нешуточные проблемы, — промолвил Земля своим величественным тоном. — Невинные создания, которых мы представляем, слишком долго страдали под вашим игом. Их жалобы многочисленны и… э-э-э, жалобны.
Если у Дэвида и было слабое место, то именно это: он был не бог весть каким оратором. Думаю, с каждым годом он делался все более косноязычен, поскольку язык становился для него все более тяжким философским грузом. Одним из значимых положений его политической платформы — после установления золотого века — была отмена языка. Он хотел, чтобы мы все пели подобно птичкам.
— Взять хотя бы одну из них, — прогудел он. — Вы — единственная из трех убийц динозавров…
— …из фермеров, — вставила Калли.
— …кто упрямо использует естественных врагов бронтозавров для того, чтобы вселять ужас…
— …чтобы их пасти, — бросила Калли сквозь стиснутые зубы. — И ни один из моих тираннозавров никогда не наносил вонючим бронтозаврам даже царапины.
— Если вы будете продолжать перебивать меня, мы никогда ни до чего не договоримся, — мило улыбнулся Дэвид.
— Я никому не позволю называть меня убийцей, стоя на моей собственной земле! Суды и иски существуют не зря, и вы вот-вот почувствуете на себе, что это такое.
Они обменялись гневными взглядами через костер. Оба знали, что девяносто девять процентов угроз и обвинений, звучащих здесь, были пустым звуком и изрыгались единственно ради того, чтобы морально подавить оппонента или сбить его с толку — и оба ненавидели друг друга так яростно, что я никогда не знал, кто и когда первым свои угрозы осуществит. Мнение Калли было написано у нее на лице. Дэвид просто улыбался, словно бы говоря, что нежно любит Калли, но я слишком хорошо знал его, чтобы этому верить. Он ненавидел ее настолько, что каждые пять лет пытал ее собой, и мне трудно представить более жестокую пытку.
— Нам следует более тесно пообщаться с нашими друзьями, — резко бросил Дэвид, отвернулся и зашагал прочь от костра, предоставив своему любимчику постыдно тащиться позади.
Калли перевела дух, когда он исчез в темноте. Она поднялась, потянулась и побоксировала с пустотой, разминая суставы и выпуская пар. Заключение сделки — тяжелый труд для ума и тела, но лучшее оружие за столом переговоров — каменная задница. Калли потерла свою, наклонилась над переносным холодильником, стоявшим у ее ног, бросила мне одну банку пива, достала другую для себя и уселась на холодильник.
— Рада тебя видеть! Нам не удалось толком поговорить, когда ты приходил прошлый раз, — сказала она и нахмурилась, припоминая. — Подумать только, ты удрал без предупреждения. Мы зашли ко мне в контору, а тебя и след простыл. Что случилось?