Сатиричен и нравоучителен рассказ Одда Сулюмсмуна “Автомобиль”. Вещь может съесть человека, если человек фетишизирует вещи — вот его основная идея.
Тур Oгe Брингсвэр — автор глубоко человечного антирасистского рассказа “Евангелие от Матфея”. Используя легенду о Христе, он призывает к человеколюбию и гуманности, разоблачает мир ограниченных, тупых обывателей.
Итак, четыре имени, три из которых неизвестны советскому читателю. Нам представляется, что знакомство с ними, как и продолжение знакомства с Пером Вале, своевременно, интересно и полезно.
Ю.Кузнецов
Пер Вале
Стальной прыжок
1
Йенсен получил письмо с утренней почтой.
В тот день он встал очень рано, упаковал саквояж и уже стоял в прихожей, в плаще и в шляпе, когда письмо ударилось о дно почтового ящика. Йенсен наклонился и достал его. Выпрямляясь, он почувствовал острую боль в правом боку — словно коническое сверло, вращающееся с бешеной скоростью, пробуравило внутренности. Но он уже свыкся с болью и почти не обратил на нее внимания.
Не глядя, Йенсен сунул письмо в карман, взял саквояж, спустился по лестнице к автомобилю и отправился на работу.
Без одной минуты девять он въехал в ворота полицейского участка шестнадцатого района и поставил машину в желтом прямоугольнике с крупными буквами «КОМИССАР» на асфальте. Он вылез из машины, достал саквояж из багажника и окинул взглядом бетонный простор двора. У двери, через которую обычно пропускают арестованных, стояла белая машина "Скорой помощи" с красным крестом на распахнутых задних дверцах. Два молодых человека в белых халатах заталкивали внутрь носилки. Лица их ничего не выражали, руки действовали автоматически. В нескольких метрах поодаль полицейский в зеленой форме водой из шланга смывал кровь с асфальта. На носилках лежала белокурая молодая женщина с окровавленной повязкой на шее. Йенсен мельком взглянул на нее и повернулся к полицейскому со шлангом:
— Мертва?
Полицейский выключил воду и попытался встать по стойке смирно.
— Да, комиссар.
Йенсен молча повернулся, вошел в дежурку, кивнул полицейскому, сидящему за деревянным столом у двери, и направился к винтовой лестнице.
Воздух в годами не проветривавшемся служебном помещении на втором этаже был затхлым, пахло гнилью. В батарее под подоконником в дальнем углу что-то шипело и пощелкивало. Полицейский участок размещался в одном из самых старых зданий той части города, которая, казалось, была выстроена исключительно из бетона, стали и стекла. Правда, несколько лет назад камеры для арестованных перестроили и расширили, но в целом здание осталось без изменения. Скоро его снесут, и на том месте, где оно стоит, пройдет новая транспортная магистраль. Как только будет закончено новое здание Центрального налогового управления, полицейский участок переведут туда. Но все это уже мало беспокоило Йенсена.
Войдя в комнату, он снял плащ и шляпу, повесил их на вешалку, приоткрыл окно и пододвинул стул к письменному столу. Несколько минут он читал донесение ночного дежурного, аккуратно исправил несколько ошибок в тексте и расписался на полях. Только после этого он сунул руку в карман, достал письмо и взглянул на конверт.
Комиссар Йенсен был человеком среднего роста с невыразительным лицом и коротко остриженными седыми волосами. Ему было пятьдесят лет, и двадцать девять из них он прослужил в шестнадцатом полицейском участке.
Он все еще смотрел на письмо, когда дверь отворилась и в комнату вошел полицейский врач.
— Сначала нужно постучаться, — заметил Йенсен.
— Извините. Я думал, что сегодня вас уже не будет на работе.
Йенсен посмотрел на часы.
— Мой заместитель явится в десять часов, — сказал он. — Как прошла ночь?
— Как обычно. Уже под утро произошел несчастный случай. Женщина. Рапорт еще не готов.
Йенсен кивнул.
— Это случилось не в камере, — добавил врач. — Во дворе. Она перерезала себе горло, как только надзиратель выпустил ее из-под ареста. Осколком зеркала, который она спрятала в сумочке.
— Упущение, — произнес Йенсен.
— Нельзя же отобрать у них все.
— Вы полагаете?
— Кроме того, она уже отрезвела и ей был сделан укол. А главное, когда ее обыскивали, никто и не подозревал, что у нее стеклянное зеркальце. Насколько мне известно, карманные зеркала из стекла запрещены.
— Не запрещены, — сказал Йенсен. — Просто их больше не выпускают.
Полицейский врач был высоким, сравнительно молодым человеком с щеткой рыжих волос на голове и резкими чертами лица. Он хорошо знал свое дело и, пожалуй, был лучшим полицейским врачом участка за последние десять лет. Йенсену он нравился.
— Правильно ли мы делаем? — сказал врач и покачал головой.
— Что именно?
— Да когда примешиваем эту дрянь к спирту. Чтобы вызвать идиосинкразию к алкоголю. Правда, за последние два года количество алкоголиков не увеличилось, зато…
Йенсен посмотрел на врача холодными, пустыми глазами.
— Договаривайте.
— …зато резко возросло количество самоубийств. Депрессия все углубляется.
— Статистика это опровергает.
— Вы не хуже меня знаете, чего стоит наша официальная статистика. Перечитайте собственные секретные донесения о несчастных случаях и самоубийствах. Об этой женщине хотя бы. Нельзя же без конца скрывать правду и притворяться, что ничего не произошло.
Врач засунул руки в карманы халата и посмотрел в окно.
— А вы слышали последние новости? Говорят, они собираются примешивать фтор и порошок от головной боли к питьевой воде. С медицинской точки зрения это безумие.
— Выбирайте выражения!
— Вы правы, — сухо сказал врач.
В комнате наступило молачние. Йенсен внимательно разглядывал письмо, пришедшее с утренней почтой. На белом конверте были напечатаны его имя и адрес. Внутри лежала прямоугольная белая карточка и синевато-серая марка с зубчиками по краям. На марке был изображен пролет моста, перекинутого через глубокую пропасть. Йенсен выдвинул средний ящик стола, достал деревянную линейку и измерил стороны карточки. Врач, внимательно следивший за его действиями, удивленно спросил:
— Зачем вы это сделали?
— Не знаю, — пожал плечами Йенсен.
Он положил линейку обратно и задвинул ящик стола.
— Какая старина! — заметил врач. — Деревянная, со стальной окантовкой.
— Да, — ответил Йенсен. — Она у меня уже двадцать девять лет. С тех пор, как пришел сюда. Таких теперь не делают.
Карточка, лежавшая в конверте, была длиной в четырнадцать и шириной в десять сантиметров. На одной стороне ее типографским способом был напечатан адрес, на другой пунктиром отмечен квадрат, куда следовало приклеить марку. Выше шел печатный текст:
ВЕРИТЕ ЛИ ВЫ В ПОЛИТИКУ ВСЕОБЩЕГО СОГЛАСИЯ И ВЗАИМОПОНИМАНИЯ? ГОТОВЫ ЛИ ВЫ ПРИНЯТЬ АКТИВНОЕ УЧАСТИЕ В БОРЬБЕ ПРОТИВ ВНУТРЕННИХ И ВНЕШНИХ ВРАГОВ ГОСУДАРСТВА? ПРИКЛЕЙТЕ МАРКУ НА УКАЗАННОМ МЕСТЕ. НЕ ЗАБУДЬТЕ ПОДПИСАТЬСЯ. ВНИМАНИЕ! ОПЛАЧИВАТЬ ОТКРЫТКУ НЕ НУЖНО.
Под пунктирным квадратом шла линия, где следовало написать свое имя. Йенсен перевернул открытку и взглянул на адрес:
Центральное статистическое бюро Министерства внутренних дел. Почтовый ящик 1000.
— Еще одно исследование общественного мнения, — сказал врач и пожал плечами. — По-видимому, все получили такие открытки. Все, кроме меня.