— Вам удалось скрыться. А что стало с остальными?
— Их отвезли в здание налогового управления. Сначала с ними обращались вполне прилично — не допрашивали и не вели никаких расследований. Но с каждым днем охрана вела себя все жестче, а после кровавых событий 2 ноября начала расстреливать арестованных. Думаю, что по собственной инициативе, без приказа сверху. Тогда арестованные восстали и сумели организовать побег. Больше половины из них спаслось после отчаянной схватки. Они тут же покинули город и присоединились к нам.
Пошел густой мокрый снег. Полицейский врач, прищурившись, смотрел на кромку леса за аэродромом.
— Мне кажется, здание налогового управления вряд ли будет особенно популярным после всего, что произошло.
— Да, маловероятно.
— Придется его взорвать, сравнять бульдозером и засыпать место хлорной известью.
— Врачи тоже едва ли будут пользоваться большой популярностью в народе, — заметил Йенсен.
Его собеседник горько рассмеялся.
— Вы правы, — сказал он. — Только представьте себе, как все эти медицинские светила носились по городу в санитарных машинах с ревущими сиренами! Настоящие оборотни, впрочем, скорее вампиры! Настоящие кровопийцы! В течение нескольких недель они буквально терроризировали город.
— Сколько смертей на их совести?
— Множество. Но меньше, чем можно было ожидать. Они успели похозяйничать лишь в нескольких городских кварталах. Да и там им не удалось схватить всех жителей.
— Почему вы не вмешались раньше?
— Мы тоже не всесильны. Несмотря на большую подготовительную работу, нам понадобилось время, чтобы организовать и собрать разрозненные группы. К тому же психологически мы не были готовы к захвату власти. В самом деле, кто мог ожидать, что весь полицейский корпус и армия вымрут за какую-то неделю?
В комнате зажегся и тут же погас свет. Но уже через несколько секунд лампы снова вспыхнули.
— Ну вот, — сказал полицейский врач. — Порядок начинает восстанавливаться.
Прищурившись, он всматривался в серую мглу за окном.
— А вот и наш друг.
Над краем леса показался военный самолет. Он промчался над аэродромом и приземлился в его дальнем конце. За хвостом самолета раскрылся купол тормозного парашюта.
— Итак, ваш последний допрос, — сказал врач. — Хотите, я буду присутствовать в качестве свидетеля?
— Как вам угодно, — ответил комиссар Йенсен.
26
Миловидная темноволосая женщина с автоматом в руках ввела министра в комнату. Ей было не больше двадцати пяти лет. Когда она открыла дверь, министр спросил:
— Что это за флаги на крыше аэропорта?
— Вы страдаете дальтонизмом? — спросила женщина и втолкнула его в комнату.
— Я буду в коридоре, — добавила она.
Министр просвещения неуверенно огляделся вокруг, однако лицо его по-прежнему хранило высокомерное выражение. Он был одет в строгий серый костюм. Многие находили его привлекательным, и все-таки на предвыборных афишах предпочитали печатать портрет другого министра, которого считали олицетворением процветания нации и уверенности в завтрашнем дне.
Министр воспользовался платформой социал-демократической партии и сделал головокружительную карьеру в правительстве "всеобщего взаимопонимания".
— В чем дело? Меня похитили на территории иностранного…
Тут он заметил Йенсена:
— Йенсен? Так это вы организовали похищение? В таком случае…
— Нет, — сказал Йенсен, — не я. Садитесь, пожалуйста.
Министр опустился на стул. Он по-прежнему казался озадаченным, но к нему вернулась былая самоуверенность. Очевидно, присутствие Йенсена убедило его в том, что ничего серьезного не произошло. То обстоятельство, что рядом с ним находится человек, привыкший выполнять приказы и подчинявшийся ему, успокоило министра.
Когда его ввели, Йенсен стоял у небольшого письменного стола. Теперь он сел. Достал ручку и блокнот. Равнодушным взглядом скользнул по сидящему перед ним человеку.
Министр с явным раздражением взглянул на полицейского врача, по-прежнему стоявшего у окна.
— Кто это? — надменно спросил он.
— Полицейский врач моего участка.
— Ах, так. Ну-с, Йенсен, эпидемия пошла на убыль?
— Как будто.
— Больше нет риска заражения?
— Нет.
Министр с облегчением вздохнул.
— Превосходно.
Но тут же вспомнил о том, что произошло, и в его голубых фарфоровых глазах появился угрожающий блеск.
— Кто посмел сыграть со мной такую шутку? — спросил он. — Как это могло случиться?
— Поскольку страна, откуда вас привезли, для нас официально не существует, вряд ли стоит обращать внимание на такие формальности, — невозмутимо произнес Йенсен.
Министр подозрительно посмотрел на него, но воздержался от комментариев.
— Во время нашей прошлой встречи — а это было ровно сутки назад — я согласился выяснить положение в стране и попытаться раскрыть причины, которые его обусловили.
— Правильно, Йенсен. Но теперь, когда эпидемия нам больше не угрожает, отпала необходимость в дальнейшем расследовании. Объясните, что это за дурацкий маскарад на аэродроме?
Йенсен с непроницаемым выражением лица перелистывал блокнот.
— И кто эта женщина с автоматом? Надеюсь, он не был заряжен? — допытывался министр.
— К сожалению, расследование еще не закончено, — сказал Йенсен. — Я прошу вас ответить на несколько вопросов.
— Меня? Уж не собираетесь ли вы меня допрашивать?
— Именно это я и имел в виду.
— Вы что, спятили, Йенсен? Если вам удалось что-нибудь узнать, подайте рапорт. И позаботьтесь, чтобы меня как можно быстрее доставили в министерство. Между прочим, можете доложить результаты по пути.
Он поспешно встал.
— Эпидемия и в самом деле больше никому не угрожает?
— Я ведь уже сказал.
— Тогда почему мы здесь сидим?
— По-моему, для вас небезопасно выходить из комнаты…
— Не понимаю, о чем вы говорите, Йенсен. Вставайте, нечего терять времени.
— Мой долг позаботиться о вашей безопасности.
— Для этого существует полиция и армия. Свяжите меня с ними.
— Телефон не работает. Но если бы даже телефонная связь и действовала, вам бы это не помогло. Полиции и армии больше не существует.
— Что вы там такое несете?!
Министр пренебрежительно взглянул на Йенсена.
— Не нашли ничего лучшего, как послать полицейского, — пробормотал он. — Я же всегда говорил, что это кретин.
И он с раздражением пожал плечами.
— Почему полиции и армии не существует? Чем это вызвано: войной? Вторжением?
— Болезнью, — ответил Йенсен.
— Глупости! — отрезал министр.
Полицейский врач неслышно отошел от окна и остановился за спиной человека в элегантном сером костюме. Подняв правую руку, он ребром ладони ударил его по шее. Тот рухнул на пол.
— Это знак преданности народа, — сказал врач. — А теперь встаньте и раскрывайте рот только для того, чтобы отвечать на вопросы.
Йенсен с очевидным неодобрением посмотрел на врача.
— Это было излишним, — спокойно заметил он. — Если что-либо подобное повторится, я прекращу допрос.
27
Министр сидел на стуле против Йенсена. Его глаза растерянно бегали, свернутым в комок белым шелковым платком он вытирал кровь в уголках рта. Врач снова занял свое место у окна.
— Сначала несколько уже известных фактов, — сказал Йенсен. — А потом вы ответите на интересующие меня вопросы.
Министр краем глаза покосился на окно и кивнул.
— Тысячи людей умерли от болезни, поразившей определенные слои населения. Было бы неправильно говорить об эпидемии, так как выяснилось, что болезнь незаразная.
Министр вопросительно поднял брови.
— Хаос, воцарившийся в стране и прежде всего в столице, отчасти можно объяснить смертью людей, отвечающих за удовлетворение потребностей общества. Всю последнюю неделю власть сосредоточила в своих руках группа врачей, которые забаррикадировались в центральном госпитале и прилегающем к нему районе. Как оказалось, все они были больны. Неизвестная болезнь поразила мозг и лишила их рассудка. Когда общество, потрясенное болезнью и событиями, которые ей предшествовали, распалось, эта группа безумных врачей объявила в стране чрезвычайное положение.