«Дом, отечество и вера» для иных служили высшим аргументом, к которому постоянно прибегали в самых различных ситуациях. Для Койвисто они были условием, без которого невозможна жизнь. Альтернативы для него не существовало. Значит, надо было бороться и верить, что всемогущий не отступится, не бросит эту страну и народ, не отдаст их на растерзание врагу.
Койвисто вдруг заметил что туман застилает глаза.
По щекам струилась влага. Он уже не в силах верить в спасение. Вот отчего эти слезы. Неужели господь все-таки покинул Финляндию и не слышит его немых призывов.
Фельдфебель вытер глаза и снова стал смотреть в бинокль. Если бы вся армия понимала, что сейчас решается. Но этого не понимают даже солдаты его взвода! С ними надо поговорить, объяснить им, снова — подумал, Койвисто. В это время у дальнего выступа. леса танки подмяли кустарник и устремились вперед. Койвисто бросился к пушке.
— Орудие на позицию — вон туда! Подносчики снарядов, обеспечить прикрытие со всех сторон! Враг атакует!
Земля сверкала молниями и грохотала, небо покрылось плотными облаками дыма и пыли и тоже гремело и полыхало. Деревья падали, камни рвались ни куски, мох съеживался и горел. Противник не жалел снарядов, он, видимо, готовился прорвать главную линию обороны. Казалось чудом, что под этим стальным шквалом человек еще мог оставаться живым. Человек, которому достаточно такой малости, чтобы погибнуть. И все-таки там еще была жизнь, хотя смерть трудилась не покладая рук. По лесам, по заросшим кустам канавы пробирались люди, даже через топкие болота тащили пушки, несли пулеметы. По разбитой бомбами дороге мчались, подпрыгивая и петляя между воронками, санитарные машины. Потери все росли. Убитых не успевали считать. Раненые и дезертиры пробирались в тыл. Все меньше и меньше солдат оставалось в ротах. И тогда танки противника пошли в атаку, а за ними устремилась пехота.
Фельдфебель Койвисто, отдав распоряжения, вернулся на свой наблюдательный пункт. Три танка вышли на край открытого поля и вели непрерывную стрельбу, как на учениях. Других пока не было видно, и он бросился помогать ребятам, перетаскивавшим пушку.
— Мы откроем огонь вон из того прогала между кустами, — крикнул он Кауппинену.
Пушку протащили между кустами вперед. Лишь конец ее ствола выглядывал из кустарника. Кауппинен смотрел в прицел и кричал фельдфебелю, какие ветки надо обломать, чтоб не мешали прицеливанию. Наконец он стал вертеть штурвалы наводки. Потом, оторвавшись от пушки, закричал фельдфебелю, который опять отправился наблюдать на свой пункт:
— Уходи оттуда! И других отведи подальше! Только Ниеминен останется здесь!
Фельдфебель оглянулся в изумлении. Кауппинен вовсе не имел обыкновения командовать, тем более старшим по званию, но тут он разошелся:
— Ты слышал, что я сказал! Я не буду стрелять, пока ребята не спрячутся в укрытие. На первый же выстрел нам ответят мощным огнем.
— Но ведь там и пехота идет! — нервно ответил Койвисто и показал на поле, через которое уже бежала пехота противника.
— Она еще далеко, а снаряды танков будут здесь в один миг! Ты что, не веришь? Тогда иди на мое место и стреляй сам!
Фельдфебель увидел по лицу наводчика, что препираться с ним бесполезно. Он бросился бегом от солдата к солдату и приказал всем отойти в укрытие. Сам же вернулся к орудию. Кауппинен даже не взглянул на него. Он говорил Ниеминену:
— Сейчас я выстрелю. Ты живо заряжай второй и клади третий снаряд сюда, чтоб был наготове, а сам беги в. окопчик. А куда же ты?
— Выстрелю этот третий, если успею. Ну, готово?
Ниеминен не спускал глаз с Кауппинена, когда
тот брал танк на прицел. Он действовал сосредоточенно и спокойно, но в лице не было ни кровинки. Вдруг пушка подпрыгнула, и раздался выстрел, от которого чуть не лопнули барабанные перепонки. Ниеминен привстал, чтобы посмотреть; но Кауппинен заорал:
— Да ну же, заряжай! Черт!.. Некогда ведь!
— Ниеминен втолкнул новый снаряд на место, достал и положил наготове следующий и оглянулся. Теперь можно отбежать и укрыться, но что ребята скажут? Оставил пушку первым! Нет, не будет этого!
Кауппинен старательно прицеливался. Тут он увидел, что башня танка, по которому он только что стрелял, поворачивается в его сторону, словно выискивая что-то. Может быть, в танке не заметили, откуда по нему стреляли. «Сейчас он увидит», — пронеслось в мозгу Кауппинена, и он выстрелил.
В боку танка вспыхнуло, раздался мощный взрыв, и высоко взметнулся огненный столб. Сзади, из-за горящего танка, показались и другие машины, их пушки были направлены прямо на кустарник. И в следующий миг они сверкнули пламенем. Койвисто и Кауппинен едва успели броситься на землю, как снаряды уже разорвались — один перед самой пушкой. Кауппинен только теперь заметил Ниеминена, все еще стоявшего на месте, и заорал на него:.
— Заряжай по новой, быстро!
Он вскочил и снова стал целиться. Танки ушли под прикрытие горящей машины. Он выстрелил, но опять мимо. Плотный земляной столб взметнулся позади танков.
— Снова заряжай!
Койвисто видел, что обстановка складывается крайне неблагоприятно. Противник может обстреливать их из надежного укрытия, так как из-за горящего танка видны только верхушки башен. Он побежал к ровикам и крикнул:
На помощь! Орудие перенести в безопасное место!
В это время Кауппинен выстрелил четвертый раз и бросился на землю. У него опять получился перелет. Но и противник сделал перелет. Снаряды с воем пронеслись над головами. Пыль и черное пламя от горящего танка ограничивали видимость и мешали прицеливаться. Ниеминен успел снова зарядить, но тут прибежал фельдфебель с остальными. Начали перетаскивать пушку. Вдруг у Хейккиля щека залилась кровью, и он упал на колени. Пехота противника была уже так близко, что могла обстреливать из автоматов. Койвисто бросился на свой наблюдательный пункт.
— Занимайте позицию здесь! Цепью! Быстро! — кричал он звонким от волнения голосом и вдруг выругался, наверное, впервые в жизни, оттого что не подумал обзавестись автоматом. У него был пистолет «Суоми». Он только выхватил пистолет из кобуры, как снаряд танковой пушки разорвался у него внизу живота. Но этого фельдфебель Койвисто уже не успел осознать.
Все произошло мгновенно на глазах у ребят, но сейчас не было времени раздумывать над случившимся. Атакующий противник быстро приближался с криком «ура». За первой цепью, как волны, следовали новые и новые. Кауппинен уже строчил из своего автомата. Потом Хейно нажал на спуск и стрелял, пока не опустошил весь диск. Отступление и бегство через открытое поле означало бы верную гибель. Поэтому они словно вросли в землю и встречали противника мощным свинцовым дождем. И противнику пришлось залечь. Танки больше не стреляли по кустам. Они устремились к финским окопам, ведя за собой пехоту.
Ниеминен склонился над Хейккиля и растерянно твердил:
— Ты доберешься один? Я не могу, понимаешь, уйти! Ну, попытайся ползти, а я должен вернуться!
— Иди, иди! — вскрикнул Хейккиля, зажимая ладонью раненую щеку.
— Иди, — я сказал! — взорвался он, видя, что Ниеминен колеблется.
Хейккиля начал приходить в себя от удара, которым был оглушен, и видел, насколько положение серьезно. Никто из них не мог убежать отсюда. Волей-неволей надо драться. Ниеминен вернулся с автоматом на позицию. А Хейккиля прижался к земле, слыша, как над ним повизгивают пули. Потом он пополз по-пластунски, благополучно добрался до леса, а там вскочил и побежал, как будто за; ним гнались. Навстречу попался незнакомый унтер-офицер с «фауст-патроном» на плече. Солдаты тащили немецкую противотанковую пушку. Другие несли через лес тяжелый пулемет. Вид у Хейккиля был, наверно, довольно страшный, потому что все встречные испуганно оглядывались на него.