Ниеминен лежал под какой-то кочкой, прикрыв голову руками. Осколки. выбивали из кочки мох и земляные комья. Вдруг по ноге словно поленом стукнуло. «Ну, вот и попало!» — подумал Ниеминен и приподнялся на локтях, чтобы посмотреть, но в этот миг взрывная волна подхватила его и бросила на кусты. И тогда все на свете стихло. Где-то еще беззвучно падали отсеченные ветки, последний осколок бессильно упал невдалеке на землю. И.все прекратилось.
Кауппинен побежал к кустам. Он видел, как Ниеминен взлетел на воздух. Тот лежал ничком на земле и безуспешно силился вздохнуть. Кауппинен стал колотить его по спине. Наконец словно клапан открылся, и воздух с шумом ворвался в легкие. У Ниеминена по руке текла кровь, но сам он, по-видимому, был цел и невредим. Осколок попал в каблук сапога. Но он был словно помешанный, ничего — не понимал и не слушал, что ему говорят, а все твердил, показывая на ногу:
— Перебита, елки-палки, видите, нога перебита! Я слышал, как она треснула!
Кауппинен отозвал Хейно.
— Иска не в себе. Надо отвести его на перевязочный. Его контузило.
— Саломэки, вытаращив глаза, схватился за ширинку. Посмотрите, ребята, что со мной!.. Я сам не смею! Может, оторвало напрочь!..
Ниеминен уже поднялся на ноги и, видимо, стал приходить в себя. Он рассказывал:
— Я только хотел посмотреть, как там нога, а меня вдруг ка-ак подбросит…
— Подумаешь, нога! — заржал Хейно. — Вон у Виено похуже, кажись, отшибло… Ну-ка, покажи!
Саломэки оправился от испуга и пытался усмехнуться.
Подошел полковник Ларко в сопровождении лейтенанта.
— Что?.. Пушка еще здесь?.. Пошевелись, ребята! Надо приналечь, а то они снова начнут… Все ли целы?.. Хорошо. Ну, так потащим пушку в горку!
Полковник первым схватился за постромки. Некоторое время шли еще по ровному, а потом начался подъем. Силы стали сдавать, и Ларко скомандовал остановиться и передохнуть. Тут он заметил у Ниеминена кровь на руке.
— Оцарапало?.. Перевяжите.
Хейно посмотрел на полковника, как бы прикидывая, можно ли сказать. И наконец, решившись, он кивнул на Саломэки:
— Господин полковник, вот этого тоже задело. Его надо бы перевязать.
— Да? Задело? — Ларко внимательно посмотрел на парня. Тот покраснел как рак.
— Маленькая царапина, господин полковник.
— Перевязать. Попадет грязь, может быть заражение или даже столбняк.
Саломэки бросал отчаянные взгляды на товарищей, а те чуть не прыскали со смеху. Наконец он вымолвил:
— Я уже перевязался, господин полковник!
— Аккуратно? Ну-ка, покажите!
Полковник услышал сдерживаемые смешки, заметил выпученные от напряжения глаза Саломэки и, наконец, его руки, прижатые спереди. Он понял, в чем дело, и в уголках губ шевельнулась улыбка, но голос его прозвучал серьезно:
С этим надо быть еще аккуратнее. Что станет Финляндией? И так столько мужиков перебито, а тут еще с вами этакая беда… Идите перевяжитесь вот там, в кустах.
— Слушаюсь, господин полковник!
Саломэки исчез как сновидение. Другие все еще смеялись. Даже Ниеминен хмыкнул, подмигнув Кауппинену, который перевязывал руку:
— Сколько шуму наделал этот козел Виено со своим сокровищем… Лучше бы уж отсекло ему разом, чтоб успокоился наконец.
Кауппинен слабо улыбнулся и сказал серьезно:
— Надо бы спросить полковника, удалось ли им вынести тело Койвисто? И как там они вообще.
— Спроси.
Кауппинен заколебался, но потом все-таки спросил. Полковник, как будто ожидал вопроса, сразу стал объяснять:
— Они все-таки провели нас. Артиллерийский огонь служил всего лишь прикрытием для отхода пехоты. Разгадать их не так-то просто. В зимнюю войну у них был другой стиль. Плохой. Но с. тех пор они научились. Теперь они действуют очень тонко. Значит… — Ларко встал, поморщась от боли, и распрямил раненую ногу. — Значит, мы должны быть начеку!
— Господин полковник! — обратился Хейно. — А что, если он все-таки пройдет, будь мы тут хоть трижды начеку?
Нет! — сказал полковник твердо. — Не пройдет. У нас теперь есть сила. Между прочим, и эти ваши полуавтоматы. На нашем участке он не пройдет.
— Господин полковник, — решился напомнить Кауппинен, — но вы не ответили…
— Да, этого младшего сержанта, у которого железный крест, вынесли. А фельдфебеля придется еще собирать. Опять прямое попадание снаряда.
С горки бежал какой-то сержант и кричал:
— Господин полковник! Линия в порядке! И радиосвязь тоже налажена! Вас требует командующий армии!
Уходя, Ларко сказал лейтенанту:
Покажи им позицию. Чтоб два человека всегда были у пушки, готовые открыть стрельбу. Остальным — отдыхать. Свяжитесь с капитаном Суокасом. Они ведь в распоряжении штаба армии. Я не могу передвигать их, как мне вздумается, без ведома Суокаса. Кауппинен прошептал, понурив голову:
— Бедняга Койвисто. Даже после смерти нет ему покоя. Хороший был человек.
Ниеминен вздохнул:
— Да, но ему, по крайней мере, не пришлось страдать, как Нюрхинену. Я так думаю, что если попадет, то лучше уж разом. Чтоб не мучиться. И только бы не остаться калекой. Как-то там наш Хейккиля? Получил пулю прямо в лицо.
— То была не пуля! — вмешался Хейно. — Разве смог бы он сам отправиться на перевязочный пункт?
— Не знаю, но только это была пуля! Я видел его щеку.
Из кустов вышел Саломэки. Он нарочно задержался там, пока полковник не ушел.
— Ну, что, запаковал свое второе «Я»?
Саломэки вскинул винтовку наперевес и щелкнул затвором.
— Ну, сейчас небо примет еще одного героя! Прощайся с жизнью, Хейно!
В это время на русской стороне загрохотало. Лейтенант подскочил к пушке.
— Скорее, ребята, чтоб успеть в безопасное место!
Искорки смеха в глазах погасли. Ужас отразился на
лицах. Кругом стали рваться снаряды.
— Елки-палки, ребята, если у него найдется хоть один снайпер, он перещелкает всех нас по. очереди!
Перед Ними было небольшое открытое место, а за ним, примерно в сотне метров, безлесый кряж, на котором, как говорили, закрепился неприятель. Позиция для пушки была готова, ровики выкопаны, Саломэки с биноклем занял наблюдательный пост. Позиция была выбрана, по их мнению, неудачно. Просто плохо. Слева — кусты. Так что, появись танк отсюда, по нему не успеешь выстрелить, как он на тебя наедет. Справа местность просматривалась далеко, а вперед — лишь на сотню метров. Пушка стояла прямо у пехотных окопов. Ходов сообщения не было, только ровики для укрытия. Сзади в нескольких метрах находились железобетонные бункеры — убежища для живой силы. Ближе всех — бункер командира полка. Единственное достоинство позиции состояло в том, что на крайний случай тут имелся путь для отступления, который почти не простреливался.
Кауппинен прильнул к окуляру прицела и стал вертеть штурвалы наводки. Повернув ствол влево до упора, он сказал:
— Разверните-ка пушку еще чуток… Хорошо! Если танк появится из-за тех кустов, можно стрелять.
— До него тогда будет от силы тридцать метров! — сказал Ниеминен, прикидывая на глазок дистанцию. — Думаешь, ты успеешь выстрелить?
— Успеешь не успеешь, а попытаться надо.
— У нас ведь еще «фауст» есть, — сказал Хейно.
— Есть один. Но им легко промахнуться, ведь поупражняться не довелось.
Надо было бы поднести снарядов. Склад боеприпасов находился в песчаном карьере, довольно близко. Но идти туда под артобстрелом было рискованно. Кауппинен решил дождаться, когда прекратится огонь.
— Кто-нибудь пусть останется со мной дежурить, — сказал он, — а остальные ступайте спать. Ты тоже иди, — приказал он Ниеминену. — Будем меняться через два часа. Выбери себе напарника. Кто-то из нас двоих всегда должен быть у пушки.