Российский историк С.А.Павлюченков, подробно исследовавший «тени» политики «военного коммунизма», приводит множество свидетельств
того, что под прикрытием большевистской торговой монополии процветали спекуляция и коррупция, связывавшая партийных функционеров, хозяйственников и тайную полицию ЧК с нелегальными оптовиками и криминальным миром. Рыночная торговля отнюдь не была ликвидирована; просто, перейдя в разгар «теневой» деятельности, она превратилась в источник еще больших прибылей. Такими путями осуществлялось даже снабжение многих государственных предприятий и контор. Знаменитый Сухаревский рынок в «красной» Москве стал настоящим символом эпохи. «Поскольку главкам и организациям ВСНХ было выгодней реализовывать свои товары по ценам вольного рынка, а не отдавать за бесценок для распределения через потребительскую кооперацию, постольку борьба со злом спекуляции носила безнадежный характер..- замечает историк. - Изучая теневую экономику военного коммунизма, нельзя отыскать практически ни одной отрасли национального хозяйства, не вовлеченного в сферу оживленной купли-продажи. Это касается в том числе и объектов национализированной недвижимости - земли, домов, предприятий». Действовал даже финансовый рынок. «Игра на постоянно прыгающих курсах валют доставляла дельцам немалые прибыли. Весной 1920 г. в Одессе, несмотря на жестокие преследования... валютных дельцов, валютная биржа продолжала жить очень интенсивной жизнью».
Уполномоченные продовольственных органов и кооперации, получая товар, частично или полностью сбывали его на рынке. Так же нередко поступала ЧК с конфискованным имуществом. Ревизор Наркомата государственного контроля Б.Н.Майзель «сообщал, что в Екатеринославском ЧК за 20-30 тысяч рублей мог получить пропуск. В Харьковской ЧК почти все обыски, ареста и освобождения осуществлялись ради наживы». Видный чекист Я.Х.Петерс докладывал в марте 1920 г. в Москву, «что особые отделы армий Южного фронта занимаются... спекуляцией, обысками в городе» .
В политическом отношении большевистская власть использовала гражданскую войну для окончательной консолидации «комиссародержа- вия». Конституция, утвержденная 10 июля 1918 г., объявляла Россию федеративной республикой Советов, но фактически Советы превратились в придаток однопартийной диктатуры. Мало того, что законы предусматривали пятикратное преимущество в нормах представительства для городских Советов по сравнению с крестьянскими. Сама роль Советов все больше сводилась к простому одобрению решений большевистской партии. В России, писал Ленин весной 1920 г., возникла «самая настоящая «олигархия». Ни один важный политический и организационный вопрос не решается ни одним государственным учреждением в нашей республике [103]
без руководящих указаний Цека партии»[104]. Сложилась новая правящая иерархия. Немецкая революционерка Р.Люксембург, в принципе относившаяся к большевикам с симпатией, уже в 1918 г. прослеживала тенденции, набиравшие обороты в России: «Общественная жизнь постепенно угасает, дирижируют и правят с неуемной энергией и безграничным идеализмом несколько дюжин партийных вождей, среди них реально руководит дюжина выдающихся умов, а элита рабочего класса время от времени созывается на собрания, чтобы рукоплескать речам вождей, единогласно одобрять предложенные резолюции. Итак, по сути, - это хозяйничанье клики; правда, это диктатура, но не диктатура пролетариата, а диктатура горстки политиков, то есть диктатура в чисто буржуазном смысле, в смысле господства якобинцев (перенос сроков созыва съездов Советов с раз в три месяца до раз в шесть месяцев). Более того: такие условия должны привести к одичанию общественной жизни - покушениям, расстрелам заложников и т.д.»[105].
Формально в Советской России еще сохранялись различные левые партии и политические организации, но в действительности им становилось все труднее действовать. 14 июня 1918 г. ВЦИК постановил исключить из Советов правых эсеров и меньшевиков (позднее решение в отношении меньшевиков и части эсеров было отменено). После вооруженных столкновений в Москве между большевиками и левыми эсерами 6 июля 1918г. первые настояли на принятии Пятым съездом Советов резолюции об изгнании из Советов левоэсеровской партии, в 1919 г. Мария Спиридонова и ряд других ее лидеров подвергся аресту. Союз эсеров-максима- листов официально оставался легальной организацией, но его члены подвергались нараставшим репрессиям. Все большую нетерпимость проявлял режим и к анархистам. Так, летом 1919 г. ЧК арестовала делегатов легального съезда Всероссийской федерации анархической молодежи.
Общественные организации были лишены какой-либо самостоятельности и полностью подчинены государству. Согласно программе большевистской партии 1919 г., профсоюзы должны были «прийти к фактическому сосредоточению в своих руках всего управления всем народным хозяйством как единым хозяйственным целым»[106]. Но, как явствовало из партийной дискуссии 1920 г. по этому вопросу, при всех внутренних разногласиях между внутрипартийными течениями, преобладало представление о том, что прежде необходимо добиться фактического сращивания профсоюзов с «пролетарским» государством. Сами профсоюзы были окончательно пере-
строены на вертикально-бюрократический лад. Их руководство назначалось большевистской партией. Усилилось вытеснение из профсоюзов оппозиционных течений. С этой целью на Втором всероссийском съезде профсоюзов в январе 1919 г. было окончательно одобрено укрупнение профсоюзов по отраслям. Таким образом, большевики, как вспоминал анархо- синдикалист Г.П.Максимов, стремились растворить ненадежные союзы «в общей массе и рассеять ведущих анархо-синдикалистских рабочих в профсоюзах, которые считались «надежными», с их точки зрения. Так им удалось избавиться от таких анархически настроенных профсоюзов, как союзы телеграфистов Петрограда, работников парфюмерной промышленности Москвы, водных транспортников Казани, работников железнодорожных узлов в Москве и Курске... С помощью этих мер и централизации в сочетании с бесцеремонным жонглированием голосами, а кое-где - и с использованием более жестких способов коммунисты захватили в свои руки административные органы профсоюзов»[107]. Последним оставшимся бастионом сопротивления оставался союз рабочих пекарен Москвы, в которой были сильны анархо-синдикалистские настроения. На третьем всероссийском съезде профсоюзов в начале 1920 г. он представлял до трети всех членов союза пекарей; его представители выдвинули идею создания синдикалистской Всеобщей конфедерации труда. Но эта инициатива была незамедлительно задавлена. После того, как московские пекари начали летом 1920 г. забастовку, требуя увеличения рациона хлеба, их союз был распущен, а ведущие активисты - арестованы.
Э.Гольдман, много лет отдавшую участию в рабочем движении, поразило отличие профсоюзов в большевистском государстве от тех, которые она привыкла видеть в других странах мира: «...Профсоюзы превратились в простые подразделения государственной машины, которая полностью контролировала их тактику и действия и руководила ими. Рядовой член вообще не может высказаться в отношении деятельности своего профсоюза; регулярные профсоюзные собрания в западноевропейском смысле отсутствуют, за исключением тех, которые полностью управляются и проводятся большевистской фракцией в каждом профсоюзе»[108].
В действительности профсоюзы в большевистской России предназначены были не для защиты интересов и требований наемных работников, а для организации использования их труда. «Поголовная мобилизация всего трудоспособного населения Советской властью, при участии профессиональных союзов, для выполнения известных общественных работ, должна быть применяема несравненно шире и систематичнее...», - указывалось в программе партии[109]. В условиях «военного коммунизма» через них осуществлялись специальные мобилизации рабочих на фронты и работы, наборы в продотряды и ЧК, а также меры по ужесточению контроля администрации над режимом и ходом труда (они организовывали на предприятиях «рабочие товарищеские суды», которые наказывали тех, кто работал недостаточно «дисциплинированно»).
105
106
Программа Российской Коммунистической Партии (большевиков) // Восьмой съезд РКП(б). Март 1919 года. Протоколы. М., 1959. С.403.