Ваня выхватил свой телефон.
— Граф, помоги спасти собаку! Нашу! Общую!.. Ну да, Матубу! Какая-то сволочь отравила!.. Ну, пожалуйста! Пусть Марго приедет и отвезет в лечебницу. Нам самим его туда не утащить! А домой врачи не едут!..
Марго примчалась на улицу Герцена, к воротам Квакера, через десять минут. Деловитая. Ничуть не сердитая на ребят. Помогла уложить Матубу на застеленное мешковиной заднее сиденье. Квакер сел рядом с псом. Ваня — на переднее сиденье. Остальные остались ждать и мучиться неизвестностью (и Лорка тоже — некуда было посадить).
Марго знала все. В том числе и адреса лечебниц. Покатили в тот же район, где был копировальный центр и Загородный сад (Ване в этом почудилась хорошая примета). Затормозили у белого двухэтажного дома с синими крестами на дверях. Марго решительно ушла внутрь, вернулась через две минуты и сказала Квакеру:
— Понесли…
И они вдвоем потащили беднягу в полутемный вестибюль с запахами йода и горьких снадобий. Ваня беспомощно шел следом. Потом пса укатили на длинной тележке за белую дверь, а Ваня остался на клеенчатой, противно-теплой клеенке, которая липла к ладоням.
И сидел, и ждал, и отвечал на робкие звонки, что «ничего еще не известно». Вышла Марго и сказала, что вернется через час, раньше тут не справятся. Затем вышел Квакер. Объяснил, что «там всякие промывания и уколы» и что «просили не мешать».
Выглянул дядька в белом халате, поманил Квакера. Тот испуганно ушел и скоро вернулся с озадаченным лицом.
— Спрашивают, сколько мы можем заплатить за лечение. У них процедуры разных уровней… Я не знал, что за собак тоже платят.
— Дед, — опять сказал Ваня в трубку. — Тут, оказывается, деньги нужны. Сколько можно пообещать?
— Сколько угодно! Марго привезет с запасом… И больше не мешай работать, у меня совет!
— Скажи, что я потом отдам… — шепнул Квакер.
— У него совет, — объяснил Ваня.
…О том, что Квакер обещает вернуть деньги, Ваня сказал Графу позже. Узнал в ответ, куда «вся ваша антильская банда» должна с этими деньгами идти, и с удовольствием передал адрес Квакеру.
— Ну, профессор… — уважительно сказал Квакер.
Но это было потом. А в тот вечер — всякие беспокойства и хлопоты. Привезли Матубу обратно, бегали по всяким аптекам с рецептами — не везде ведь есть лекарства для зверей. Не смогли купить одноразовые шприцы. («Это вы чего еще надумали! — орала грузная аптекарша. — Я вам покажу шприцы! Я вам покажу собаку! Я вас в милицию!..») Пришлось идти в аптеку маме Квакера.
Квакер сам делал Матубе уколы. Матуба два дня лежал пластом, не ел, потом стал приходить в себя: шевелить хвостом и улыбаться розовой пастью…
А в первое утро после ветлечебницы, сидя рядом с псом, Квакер повторял:
— Ну, кто мог подсунуть ему отраву? Он же ничего не берет у чужих!
— Может, съел чего-нибудь на помойке? — сказала Лика.
— Не ест он на помойке, он же не бродячий!.. Это какие-то гады его обманули! Поймать бы хоть одного!..
«Хоть одного» поймали в тот же вечер. В сумерках. Вечера августа были уже звездные и темные. В девять заходило солнце, в то же время пряталась и полная луна. А расходиться не хотелось. Жаль было оставлять Квакера с беспомощным Матубой. Сидели на темном сеновале, изредка помигивая фонариками, чтобы не казалось, что ты в «полной дыре коллайдера». (Лишь Бруклина не было, не приехал еще.) Перекидывались словами. И услыхали на дворе шуршанье, бряканье и шорохи.
Это явно был злоумышленник. Видимо, он считал, что грозный пес Матуба совсем уже не дышит, а хозяин его сидит дома, потому что ни в сарае, ни в окнах — ни лучика. И был этот злодей схвачен бесшумно и стремительно, когда замахивался охотничьим топориком на циферблат солнечных часов.
Ну, прямо кадр из кино! Слепящие вспышки фонарей, быстрые тени, перепуганные глаза, круглый рот и глупый вопль: «Я больше не буду!»
— Да это Косой, — брезгливо сказал Андрюшка Чикишев. — Из Рубиковой мелкотни…
— Я больше не буду!..
— Конечно, не будешь, — устало согласился Квакер. — Потому что пришел конец твоей никчемной жизни. Люди, как вы думаете? Сразу утопить под мостом или сначала выпороть?