Изумленный, Руфус принял книгу из рук в руки, а представители нового поколения отступили на шаг и поклонились, оба, как один. Тангл перевел взгляд на чистую страницу. Сердце билось невообразимо плавно, и словно в такт ему на листах проявлялись мелкие буковки зачитанной до дыр корявенькой повести о подвигах бесстрашного мальчишки, на которого так хотелось равняться давным-давно.
— Как вам это удалось? — хрипло спросил Руф.
— Правильный вопрос «что вы желаете за это получить?», — покачал головой Бэн.
— Если это шантаж, то крайне неумелый, — вдруг рассмеялся Тангл. — Вы, братцы, не деловые люди.
— Деловые или нет, но вычеркивать и вписывать теперь можем до посинения, — парировал Дэн.
— Книга у меня, — продолжил потешаться Руфус.
— Шутники должны помогать друг другу, — насупился тот.
— Знаете, мне ни разу в жизни не довелось воспользоваться этим правилом, — вздохнул Танцор, возвращая томик законным хозяевам. — Итак. Что же вы желаете получить?
— Так… пустячок. — Шуты широко улыбнулись. — Вас.
— А вы часом не очумели, уважаемые господа? — Он поднял брови.
— Вовсе нет, — заверил Бэнжамин. — Для полного понимания принципов действия аппарата, с которым мы работаем, необходим подопытный. Ничего серьезного! Это просто сканер. На тот случай, если вы нам не доверяете, в эксперименте участвует профессор Карвер. Все прозрачно и безвредно.
— Минуточку, — запротестовал Руф. — Почему я? Есть же Эмьюз и Лют. У девочек больше свободного времени.
— Но нет ни единой серьезной травмы, а у вас наверняка есть, — не отставали те. — Вы старше и успели побывать во множестве опасных ситуаций.
— Факт, — согласился Тангл.
Он мысленно прикидывал, не успел ли Макс проболтаться про «каменный пояс». Вот уж всем травмам травма! Что-то более унизительное и стыдное представить сложно. Но в глазах ребят не мелькнуло и намека на иронию или издевку, — неизбежных спутниц подобного знания.
— Вы с нами? — Шуты, скорчив жалобные гримасы, уставились на Руфуса.
— С вами, — подтвердил тот.
Глава 25. Это ОН
Невозмутимый Ариэль задумчиво бродил по серому пляжу, устланному галькой, отшлифованной неумолимым прибоем. Холодные пенные волны, шурша, накатывались одна за другой, гонимые бодрящим ветром. Длинный шарф привратника развевался, путаясь в лентах волос, по-особенному белых на фоне легкой дымки, окутавшей горизонт.
Стороннему наблюдателю картина показалась бы нереальной, оторванной от всего остального мира. Тонкая полупрозрачная фигура, тонущая в плеске волн и собственной меланхолии, всепоглощающая гармония внешнего и внутреннего, голос одинокой дудочки на границе слуха и воображения, — иллюзия, за которой так просто уйти, кануть в небытие.
Ариэль обернулся. Тоскливый взгляд весеннего неба, затерявшегося посреди осени, просветлел.
— Давно вы здесь, Сэр? — поравнявшись с Джулиусом, спросил привратник.
— Не особенно, — солгал тот. — Не хотел отвлекать.
— От мгновений свободы в несвободе? — Умиротворение собеседника завораживало.
— Ты слишком много думаешь об этом, — попытался пошутить Джулс.
— Как и вы, Сэр, — совершенно серьезно ответил Ариэль.
Они стояли рядом, безмолвно всматриваясь в выцветший пейзаж вдали. Джулиусу нравилась мысль о том, что он ничуть не нарушает собой хрупкого ощущения прозрачности, пропитавшего воздух.
Время от времени Ариэль бросал на Сэра Коллоу осторожный взгляд, словно опасаясь, что Мастер Тени оборвет молчание. А тот не думал ни о чем, лишь наслаждался минутами пустоты, утекавшими в вечность.
Солнце дымным диском, сокрытым за облаками, медленно ползло в сторону заката, не в силах дотянуться лучами до земли.
— Мне пора двигать Башню, Сэр, — виновато сообщил привратник. — Желаете остаться?
— В одиночестве… не очень, — признался Джулс.
— Значит, вы тоже несвободны. — Ариэль изобразил мягкую улыбку.
— Почему ты все сводишь к этому? — искренне удивился он. — На свете полно вещей во сто крат прекраснее свободы.
— Например? — копируя удивление, отозвался тот.
— Любовь — первое, что приходит на ум. — Коллоу сел на землю, приготовившись к тому, что привратник вот-вот исчезнет.
— Для любви нужны двое, а это уже несвобода каждого в отдельности, — возразил Ариэль.
— Откуда у тебя такое понимание свободы? — Джулс чувствовал бессмысленность любого спора.