— Будьте добры, покажите паспорт нам.
К тротуару у выхода подкатила наша машина. Она совсем близко, до нее рукой подать, но погони, перестрелки… Надоело!
Я развернулся на каблуках и уставился на полицейского взглядом василиска.
— Как тебя зовут, грубиян?
— Виладелмас Пуюол, ваша честь.
— Напряги слух, повторять не буду. Я никогда, слышишь, никогда не общаюсь с полицией на улице. Тем более не показываю документов. Ты свободен.
Я вновь повернулся, но тот, что покрупней, был то ли тверже, то ли глупее.
— Если ваша честь настаивает, мы проводим вас к Верховному комиссару. Он будет счастлив лично принять вас в нашем городе.
Соображать, да побыстрее. Обмен репликами подзатянулся, скоро мы привлечем всеобщее внимание. Что же предпринять? Бежать к машине? Полицейские дадут описание и номер машины по рации, дороги перекроют… В общем, неприятностей не оберешься. В моей голове молнией вспыхнуло решение.
— Благодарю за предложение. — Я добродушно улыбнулся. Они немного расслабились и тоже заулыбались. — Я издалека, здешних мест не знаю. Садитесь со мной в машину, покажите дорогу в город, заодно и с комиссаром потолкую.
— Спасибо! Спасибо!
Улыбаясь до ушей, они залезли в автомобиль, опустили свои зады на обитые кожей ручной выделки сиденья напротив нас с Анжелиной. Уверен, позволь я, они бы расцеловали мне руки.
— Дорогая, здешний комиссар желает приветствовать нас лично, — обратился я к Анжелине. — Эти милые полицейские сопроводят нас к нему.
— Прелестно, — проворковала Анжелина, едва заметно приподняв левую бровь.
— Водитель, следуй указаниям полицейских, — распорядился я.
— Вперед, третий поворот направо, — сказал Пуюол.
Автомобиль плавно покатил к городу.
— Друзья должны помогать друг другу, — глубокомысленно изрек я, с улыбкой глядя на полицейских. — Или, как написал великий поэт: «При счете три усыпишь своего, я — своего».
— Что-то я не уловил рифмы, — пожаловался Пуюол.
— Сейчас объясню. Слушайте. Один, два, три…
Я схватил Пуюола за горло и сдавил. Он дернулся, судорожно глотнул и, закатив глаза, обмяк. Анжелина всей душой ненавидела полицейских, и ее подопечному пришлось совсем не сладко: она пнула его стройной ножкой в живот и, когда он сложился вдвое, ударила тыльной стороной ладони по шее. Он без чувств свалился у ее ног. — Аккуратная работа, — одобрил Боливар, глядя в зеркало заднего вида. — Прохожие на улице ничего не заметили. А мы только что миновали третий поворот.
— Езжай вдоль берега, а мы решим, что делать с ищейками.
— Чего тут решать? Перережем глотки, привяжем по камню к ногам — и в воду, — Анжелина победно улыбнулась.
— Нет, дорогая. — Я похлопал ее по руке. — Мы — освободители. Разве забыла? Убивать и калечить никого не будем.
— К колам это не относится! — Она, мрачнее тучи, откинулась на спинку.
— К колам тоже, дорогая. Спросив, что с ними делать, я имел в виду, куда их запрячем, накачав предварительно наркотиком. Наркотик, как ты, несомненно, знаешь, стирает воспоминания о событиях последних двадцати часов. — Стрихнин действует надежнее.
— Слишком надежно, дорогая.
— Отец, впереди развилка, — сообщил Боливар. — Боковая дорога ведет прямиком в лес.
— Сворачивай, а я вколю им по дозе.
Не хотелось, чтобы полицейские через двадцать часов очухались калеками, и от помощи Анжелины пришлось отказаться. Я достал из-под сиденья аптечку, ввел полицейским наркотик. Автомобиль тем временем, прошуршав шинами по грунтовой дороге, остановился. Вокруг — лес. Мы с Боливаром отволокли спящих красавцев подальше в кусты, сели в машину и покатили обратно.
У ресторана нас поджидал Джеймс.
— Свежим воздухом дышали? — спросил он.
— Дышали, заодно избавились от двух приставучих полицейских, — ответил я. — Как там Хорхе?
— Я с ним зашел в бар, пропустил за соседним столиком рюмочку. Он сказал своим друзьям, что всю ночь промаялся с туристами и теперь отправляется в постель.
— Где он сейчас? И как его найти?
— Так и думал, па, что ты решишь потревожить его сладкий сон. Пошли покажу.
Никем не замеченные, мы добрались до многоквартирного дома, поднялись на третий этаж. Я отослал Джеймса к матери и, как и подобает профессионалу, открыл замок входной двери легким движением пальцев. В квартире царил сумрак, шторы были задернуты.
Спесь до добра не доводит. То ли сон у Хорхе, как у кота, то ли дверь его квартиры снабжена бесшумной сигнализацией. Когда я на цыпочках дошел до середины комнаты, вспыхнул свет. В двери спальни стоял Хорхе и целился в меня из большого, страшного на вид пистолета.
— Сейчас ты умрешь, шпик! Читай молитву!
Глава 8
— Не стреляй, Хорхе! Я друг!
— Неужели? С каких это пор друзья как воры крадутся в ночи?
— День, ясный день за окном, взгляни сам. А крался я, чтобы меня не видели враги. Я сам, как и ты и как Флавия, не жалую поли…
Последние слова едва не стоили мне жизни.
— Что ты знаешь о Флавии?! — заорал Хорхе, и, клянусь, его палец на спусковом крючке побелел.
Я, как герой мыльной оперы, пал перед ним на колени и с мольбой простер руки.
— Выслушай меня, храбрый Хорхе! Твое послание получено на другой планете, я прибыл оттуда. То самое послание, что ты передал туристу и его жене, которых потом вышвырнули из вашего райского мира.
— Ты знаешь о послании?
Ствол пистолета самую малость опустился. Я встал с колен, отряхнул брюки и сел на диван.
— Знаю, ведь я — тот самый турист.
— На того туриста ты не похож.
— Внешность изменена, но я — тот самый.
— Докажи.
— Правильно, что не доверяешь первому встречному, но я свой, друг. Сейчас убедишься. Я знаю, например, что туристка, моя жена, встречалась на берегу с Флавией и Флавия показала ей послание на пяти листах, которое моя жена прямо на месте запомнила, а позже пересказала мне. Могу прочитать тебе его слово в слово.
— Читай.
Я продекламировал без запинки все пять листов. Я читал и читал, а пистолет в его руке опускался и опускался. Когда я закончил, Хорхе и вовсе отложил его в сторону.
— Убедил. Я сам написал это послание, и видели его только Флавия и жена туриста.
Он, блестя глазами, подбежал ко мне, поднял на ноги, обнял и расцеловал в обе щеки. Не мешало бы ему, конечно, прежде побриться.
— Рад, что мы наконец-то нашли общий язык. — Я мягко высвободился из объятий. — Счастлив буду помочь.
— Я едва глазам верю. Мы так давно взывали о помощи извне. Несколько месяцев назад один из наших под видом туриста пробрался на космический корабль. С тех пор о нем — ни слуху ни духу.
— Такой низенький, загорелый, нос крючком?
— Он самый. А ты откуда…
— Боюсь, что принес печальную весть: он мертв, убит, без сомнения, агентами полиции.
— Бедный, бедный Хестер, он был храбрым бойцом, надеялся найти легендарную Стальную Крысу, заручиться его помощью…
Я, скромно потупив глаза, принялся многозначительно полировать и без того ухоженные ногти об отворот пиджака.
— Уж не хочешь ли ты сказать, что… что ты…
— Стальная Крыса, к вашим услугам. В разных мирах я известен под разными именами, и «Стальная Крыса» — одно из них. А теперь расскажи, что тут творится и какой у вас план.
— Положение у нас простое и безнадежное. Плана нет, и, если честно, мы пребываем в смятении. Секретная полиция действует эффективно, слишком эффективно. Едва организуется новая группа сопротивления, как всех ее членов арестовывают и уничтожают. Наша организация совсем новая, но о Флавии уже знают, на нее ведется охота. Я по работе встречаюсь со многими инопланетными туристами, и план поиска помощи со стороны предложила она. Сами мы, к сожалению, очень слабы.
— Не так ух плохо для начала. Скажи, а многие ли на этой благодатной планете разделяют твои взгляды?
— Любой крестьянин спит и видит казнь президента Сапилоте. Но крестьяне беспомощны, вся власть в руках кучки богачей — ставленников диктатора, а с инакомыслящими расправляются головорезы из военизированной секретной полиции, ултимадо, как они себя называют. Правда, президента не жалуют многие дворяне из древних семей, но они давно утеряли свое былое влияние.