Он свернул манускрипт и потер усталые глаза.
– Пришло время ей воспользоваться тем, чему ее обучали. И ей повезло, что ты будешь рядом и сможешь уберечь ее от опасности.
– Это она собирается меня защищать.
Тенгис покачал головой.
– Я же говорил: в твоем возрасте ты не имеешь права быть слабым.
– Меня делает слабым не возраст.
По полу проскользнула ящерка и защебетала. Даже у нее есть возлюбленный, есть кому петь.
– Отпусти ее, Кева. – Тенгис накрыл мою руку своей, покрытой пятнами и морщинами. – Отпусти Лунару. Ты достаточно настрадался.
– Ты говоришь так, будто у меня есть выбор. Будто я не пытаюсь вот уже десять лет.
– Ты мой сын, – ответил Тенгис, – и, пока я жив, у тебя всегда будут дом и семья. Мы с Мелоди здесь ради тебя. Ты не одинок, понимаешь?
Древний старец, чьи внимание и забота были моими первыми воспоминаниями и кто был со мной в равной мере и строг, и добр, обнял меня так, словно мне снова четыре года.
К моему стыду, я, сорокалетний, разрыдался в ту ночь на руках у отца.
4. Михей
Что может случиться между этой минутой и вечностью? Гибель рода людского, воскресение у Фонтана и суд ангелов. Кто я, как не песчинка, в сравнении с этим? Даже не песчинка, нет. Вспышка. Одна вспышка священного огня над этим грешным миром.
Были те, кто хотел погасить мой огонь, потушить до того, как он их поглотит. Можно предположить, что речь о неверующих, но среди них было много тех, кто называл себя этосианами.
Одним из них был епископ, и он сгорел. А еще один поднялся на борт «Морского клинка» и вошел ко мне в каюту. Это был посланник двора из Гипериона, столицы империи Крестес.
– Император Адроникос Ираклиус Сатурнус мертв, – сказал он. – Его сын Алексиос коронован как император и получил имя Иосиас, в честь апостола. Он приказывает тебе вернуться в столицу.
Ираклиус мертв?.. Когда? Где и как? Я сдержался и не задал ни вопроса. С тем, кого не знаешь, лучше не откровенничать.
– Ты же видел мой флот и людей. Почему я должен вернуться?
– Я всего лишь посланник императорского двора. Мне не сказано «почему», только «что».
Посланник был в бархатной тунике и с новеньким мечом в ножнах. Судя по тому, как высоко он задирал нос, – сын какого-нибудь экзарха. При дворе даже не подумали прислать человека, которого я знаю, или, по крайней мере, кого-нибудь не с такими девственно-чистыми ножнами.
– А скажи мне, как отреагировал двор, когда я сжег заживо одного из главных епископов этосианской церкви?
Он сглотнул и встревоженно посмотрел на меня.
– Было много споров.
– Значит, были и те, кто на моей стороне?
– При дворе есть такие, кто считает тебя безупречным.
– И наш новый император среди них?
Мальчишка вздрогнул и пожал плечами. Уверен, он жаждал вернуться назад, ко двору. После долгих раздумий он сказал:
– Император Иосиас был не в восторге от того, что ты сделал с епископом.
– Значит, я подвергнусь суду, если отправлюсь назад? Звучит весьма привлекательно. – И я испустил долгий глубокомысленный вздох. – А передача престола прошла гладко?
– Весь двор был за Иосиаса. Как старший сын, он настоящий наследник.
– Я рад это слышать. Передай Алекси… Иосиасу, что я скоро с ним встречусь.
Я отправил посланника и расслабился в кресле из бархата и железа, позаимствованном из сокровищницы дожа Диконди. «Морской клинок» чуть покачивался на волнах прилива, убаюкивая меня. Я спихнул со стола связку карт и водрузил туда ноги. Редкий день – стать свидетелем конца эпохи, конца императора Ираклиуса. Одни звали его героем, другие ненавидели. Я налил в кружку лимонный сок с медом и отхлебнул. Теперь, когда император скончался, сок казался вкуснее. Этот напыщенный идиот не присвоит больше славу моих побед. Но вкус портило понимание, что сын, скорее всего, будет еще хуже.
Дверь со скрипом открылась. Появился Джауз, мой главный механик, по его бровям стекал пот.
– Дело сделано, Великий магистр. Флот готов выступить к Тесному проливу.
Я поднялся с кресла, в восторге от этих слов.
– Я давал тебе две недели, ты управился за десять дней. За тобой будет право первого выбора из шахской сокровищницы.
– Благодарю тебя, Великий магистр. – Он просиял так, что кончики усов коснулись ушей. – Может, я бы лучше выбрал кого-нибудь из гарема? Говорят, там собраны кошечки со всех концов света.
Сама мысль о дворце, полном рабынь, с которыми распутный шах совокуплялся, когда пожелает, была мне противна.
– Они все рабыни. Я освобожу каждого, кто примет веру в Архангела… Все прочие будут осуждены. Никто из нас их не возьмет.