Ответа не последовало; сенсор только учащенно замигал и, открыв дверь, потух навсегда. Фаррелл почувствовал резкий укол боли где-то в груди, но, до сих пор ошарашенный после столкновения с Белизной, шагнул в погружённое в сумерки помещение, открывшееся перед ним.
Около стен этой любопытной мастерской как будто на невидимых цепях висели сотканные из белого света механизмы, работавшие независимо и одновременно друг для друга; некоторые части состояли как из физической материи, так и из Белизны, и представляли собой странные химеры, единение реального и запредельного. Когда Фаррелл из любопытства прикоснулся к одному из них – самому медленному – он внезапно услышал голос, доносящийся одновременно из каждой детали.
– Не стоит, Фаррелл. Ты пришёл сюда за ответами, а не поглазеть на то, что находится прямо перед твоими глазами, – остановил его сухой, ровный голос, принадлежащий Генриху. Фаррелл всмотрелся вглубь мастерской и увидел замотанную тканью и укрытую плащом фигуру. Её маскировка была местами изодрана, и спрятанное тело просвечивало слабым белым светом.
– Генрих, это правда ты? – отчаянно спросил Фаррелл и двинулся к старому знакомому. Тот немного отстранился и выставил просвечивающие руки вперёд.
– Фаррелл, это правда я, но я не думаю, что тебе стоит видеть меня вблизи.
– Почему? Что с нами всеми произошло?
– Что ты знаешь о Белизне? – спросил Генрих, как будто не услышав своего коллегу. Фаррелл немного опешил, но вскоре ответил:
– Она приходит из-за Барьера, поглощает роботов и людей, которые в неё попадают. Появилась когда-то после «апокалипсиса», который устроил созданный нами ИИ. Наверное, это всё, что я успел узнать, – ответил Фаррелл. Его голова прояснилась, и он с подозрением уставился на существо, назвавшееся Генрихом. Оно сухо рассмеялось, и человеку стало не по себе от бестелесных ноток, звенящих в каждом раскате неестественного смеха.
– В принципе ты прав, друг мой, но вот кое-что ты понял неправильно, – произнесло существо и вперилось в Фаррелла белыми щелями, открывшимися на его лице, – Белизна была тут с самого начала, просто мы с тобой не могли её увидеть, пока не приблизились к… – принялось оно объяснять, но Фаррелл испуганно подскочил к нему и содрал ткань с лица существа. Увидев, что было скрыто под нею, человек тут же отскочил обратно, брезгливо отбросив куски ткани. Генрих расправил руки и сделал испытывающий шаг в сторону своего коллеги.
– Чего ты испугался? Как иначе я бы смог прожить более двухсот лет, Фаррелл? – спросила воплощённая Белизна своей безликой головой, – И почему ты думаешь, что это что-то меняет? Я – это всё ещё я, в какой форме ты бы меня ни воспринимал, – безапелляционно продиктовал Генрих, готовясь продолжить свой рассказ.
– Ты не должен существовать, Генрих. Нет твоей Белизны, не должно существовать – это должно быть чем-то другим, чем-то, вызванным событиями конца света, – как иначе это могло произойти, и почему о ней говорят только роботы или киборги?! – выпалил разозлившийся Фаррелл. Генрих немного наклонил голову, как будто смерив коллегу разочарованным взглядом.
– Ты бы ещё сказал, что это вирус, распространяющийся по…
– Да! Точно, это должен быть вирус – в условиях когнитивной общности он бы распространился слишком… – тут же подхватил эту идею Фаррелл, рвущийся обратить само существование Белизны в прах.
– Я тоже так думал, идиот – и я обращаюсь и к тебе, и к себе в прошлом, – пока сам не вышел в эту Белизну. Фаррелл, ты даже не представляешь, сколько ответов она мне дала, сколько всего прояснила – не отторгая мои старые знания, не обесценивая всё то, что я пережил. Ты уважал мой интеллект и мои суждения при органической жизни – почему ты отторгаешь их сейчас? – спросил Генрих с болью в голосе, разочаровываясь в Фаррелле с каждой его новой фразой, с каждым его озлобленным взглядом в сторону светлого существа.
– Какое объяснение может существовать, кроме вируса? Как ты мог признать существование чего-то сверхъестественного, чего-то настолько очевидно выдуманного и сказочного? Я думал, цифровой интеллект даст тебе ещё больше рациональности, а не сделает из тебя металлического идиота, – злобно бросил Фаррелл и схватился в отчаянии за голову, опасаясь теперь и за собственный рассудок.
– Фаррелл, – мягко позвал неожиданно оказавшийся рядом Генрих и положил руки на плечи Фаррелла, пытаясь заглянуть ему в лицо, – Фаррелл, всё поменялось. С нами происходит нечто великое, нечто действительно великое, – произнёс он и, мягко встряхнув Фаррелла, с печалью и пониманием заглянул в его остекленевшие глаза, – Ты думаешь, я не пытался найти «естественное» объяснение всему этому? Сколько, по-твоему, лет моему носителю? Я изучал Белизну с момента её появления, я создавал тысячи копий себя, чтобы найти ответ – и не нашёл ничего, ни толики «научной» информации, – всё сильнее надрывался Генрих, всё сильнее и сильнее сжимая плечи Фаррелла. Мысли этого странного существа как будто смешивались с мыслями человека, вынуждая их интенсивно обмениваться образами и воспоминаниями.