Тем временем три линкора следовали один за другим с небольшим уступом. Тизенхаузен начал разворачивать лодку, чтобы успеть занять позицию для атаки. Время летело со сказочной быстротой. Один из линкоров вот-вот должен был попасть на перекрестие нитей перископа.
Из носового отсека по переговорной трубе поступило донесение о готовности торпедных аппаратов к залпу, но открывать огонь пока нельзя. U-331 находилась почти точно на траверзе линкора.
После повторного доклада о готовности к залпу, Тизенхаузен тотчас скомандовал: «Огонь!»
Из аппаратов одна за другой вылетели четыре торпеды. Командир, быстро повернув перископ в другую сторону, успел заметить, что третий линкор всей своей серой громадой надвигался прямо на лодку.
Выход оставался только один — быстрое погружение, выполнить которое было совсем не просто. И все же немцы успели: лодка погрузилась… Однако потом вдруг стала всплывать.
Вот уже над водой показалась верхняя кромка рубки. Чем это грозит, ясно представлял себе, пожалуй, только командир: будет таранный удар. Линкор все ближе подходил к субмарине, но никто из команды пока не подозревал о нависшей опасности.
«Всем прочь из рубки!» — приказал Тизенхаузен. Старший штурман в одно мгновение сбросил вниз все, что можно, и когда в рубке никого не осталось, плотно задраил люк, ведущий в центральный пост.
Столкновение могло произойти каждую минуту: ведь третий линкор шел прямо на лодку. Погрузилась ли лодка? Как бы в ответ на этот вопрос раздались подряд три взрыва, затем еще один. В лодке никто не обратил внимания на эти звуки: все находящиеся в центральном посту чувствовали, что нависла серьезная опасность. По-видимому, это были попадания немецких торпед.
Лодка с выступавшим из-под воды краем рубки была видна на поверхности целых 45 секунд. Как выяснилось позже, третий линейный корабль, «Вэлиант», действительно сделал все зависящее от него, чтобы таранить немецкую подводную лодку.
В центральном посту продолжали напряженно следить за стрелками приборов, но все по-прежнему оставалось без изменения — ни погружения, ни ожидаемого удара.
Наконец U-331 начала погружаться с сильным дифферентом на нос. Стрелки приборов продолжали показывать увеличение глубины. На 80 метрах стрелки задержались, потом и вовсе остановились. Но лодка продолжала погружаться, по-прежнему сохраняя дифферент на нос. В любое мгновение можно было ждать, что линкор начнет сбрасывать «вабос».
Тизенхаузен никак не мог взять в толк, что же происходило с U-331. Старший механик принимал новые меры, чтобы лодка ушла еще глубже, но, судя по приборам, все оставалось без изменений.
Вдруг командира осенило, он припомнил случай, происшедший в Атлантике. «Доложить показания глубиномера в носовом отсеке!» — прервал напряженную тишину голос Тизенхаузена.
Матрос молниеносно произвел необходимое переключение. У всех, кто мог видеть показания прибора, захватило дух: на такой глубине еще никому не приходилось бывать. Стрелка глубиномера прилипла к ограничителю, что технически даже не было предусмотрено для подводной лодки.
«Вероятно, никогда еще две простые стрелочки, сделавшие неожиданный рывок, не производили такого сильного впечатления», — вспоминал впоследствии Тизенхаузен, рассказывая об этом эпизоде. Произошло следующее: глубиномер центрального поста, а также манометры в отсеках и цистернах по ошибке оказались выключенными. Из четырех рукояток, расположенных слишком близко друг от друга, матрос в волнении взялся не за ту, что требовалась, и перекрыл клапаны. Подобная ошибка легко могла привести к катастрофе. Теперь же, когда клапан открыли, стрелка глубиномера в центральном посту также прошла всю шкалу и уперлась в ограничитель.
Так все-таки на какой же глубине находилась лодка? Ее корпус уже давно неприятно потрескивал. Раньше на это не обращали особого внимания, поскольку, вжав голову в плечи, каждую секунду ждали, что субмарину таранит надвигающийся на нее колосс.
Тем временем треск внутренней деревянной обшивки лодки начал усиливаться. Каждый из экипажа думал только об одном: выдержит ли «семерка» U-331 такую нагрузку? Субмарина, построенная в 1940 году в Эмдене на судоверфи «Нордзееверке», оказалась на глубине 260 метров.
Потянулись минуты тяжелейшего напряжения, но вдруг стрелка глубиномера дрогнула и начала двигаться по шкале назад. Предельно допустимая глубина, на которую была рассчитана «семерка», — 100 метров. Однако такие лодки имели тройной запас прочности и иногда могли погружается на 120, 130 и даже 140 метров, если приходилось уходить от глубинных бомб. Но кто бы мог подумать, что корпус субмарины выдержит погружение на 260 метров!