— Ну ладно, ребята, давайте расходиться, поговорим завтра! — предложил Картавый.
Все шумно попрощались.
— Подожди! — Картавый остановил Люкшу. — Говорят, выходишь?
— Завтра! Помирать отпускают.
— Друга бы навестить надо, — Картавый вздохнул, — если сможешь.
Люкша тяжело и с надрывом закашлял. Картавый, глядя в измученное лицо пожилого человека, подумал:
— В санаторий бы ему, хотя, наверное, уже поздно.
— Где друг-то? — с трудом выдавил Люкша?
— В Челябинске.
— Мне через Челябинск ехать — остановлюсь. Что передать?
Картавый объяснил, как найти Емелю и что тому передать.
— Так Емелю я знаю, а что жив еще?
— А почему он должен умереть?
— Так ему Меченый пару лет тому назад почки отбил.
— Я не в курсе. А кто такой Меченый?
— Из молодых да ранних. Родимое пятно у него на правой щеке, прямо под глазом начинается и до самой шеи.
— Как бы его найти.
— Да на свободе он давно, где теперь обитает никто не знает.
— Ну, ладно, заскочи пожалуйста.
— Понятно, — протянул Люкша. — Ты не беспокойся, сделаю лучшим образом.
— Как же в лагере такой беспредел оказался?
— На правильном ходу зона была раньше — такая братва! Богатый заказ на лес пришел — нагнали мужиков. Отьяву по крытым разпасовали. Пацаны на меня зону оставили, а меня почти сразу в больницу, в тюремный блок — два литра гноя из легких выкачали. Вернулся, а здесь уже бакланы. Спасибо тебе.
Люкша открыл кран и принялся пить, а Картавый вышел из умывальника и прошел в барак. Когда он опрокинулся на нары, сердце засаднило.
Перед этой отсидкой встретил он женщину, звали ее Маргаритой. Она просила называть ее Маргошей. Шалава была, но Картавый привык к ней, баловал подарками. Ему нравилось наблюдать ее детский восторг при этом. Она была капризна, надует свои губки и так качнет головой. Но ее капризы не доставали его. Он знал, Маргоша у него ненадолго, как обычно. Потом будет другая, потом будет еще. Но вдруг другой ему не захотелось. Сейчас она вспоминалась и вспоминалась, и ничего он с собой поделать не мог.
— Маргоша! — прошептал он с нежностью, но тут же, подумал, — гуляет, шалава. Сволочь!
ГЛАВА 8
— Тридцать два, тридцать три…
Егоров подтягивался на перекладине, зацепив ногами двухпудовую гирю.
— Тридцать четыре… — Подтягивался с трудом, через силу — Тридцать… Тридцать…
Но этот подъем уже не осилил. Егоров выпустил перекладину из рук и, широко расставив ноги, расслабился, глубоко вздохнул, а затем с шумом выдохнул. На веранде было солнечно, босые ноги приятно ощущали тепло некрашеных досок. Он повесил на шею полотенце, но пройти в душ не успел — хлопнула калитка, во дворе появился Рыжий.
— О кей! — потирая руки, произнес он. — Купец смотрел товар в универмаге — цену дает подходящую.
— Не обуют нас? — вяло поинтересовался Егоров.
— Да ты что? Договорились так — отдаем тремя частями, деньги каждый раз…
— Ну ладно, — Егоров открыл в полу веранды люк, спустился в погреб, через минут пять появился с пузатой сумкой в руках, — Здесь ровно треть!
— Так, ты иди за мной, — заторопился Рыжий, — но не близко. Дойдем до сквера, я зайду, а ты иди мимо. Встань на остановке. Там сквозь ограду меня будет видно. Я на лавочке сяду, ко мне должны подойти…
Егоров кивнул и скоро переоделся. Рыжий перекинул ремень сумки через плечо и вышел со двора. Егоров выждал с полминуты, затем двинулся вслед. Когда в поле зрения появились ворота сквера, Рыжий обернулся и чуть заметно кивнул. Егоров прошел мимо, как договорились, но сквозь литую решетку ограды он увидел: в сквере было людно, там шел митинг он остановился. Рыжий прошел к лавочке, рядом гудела толпа… двое мужчин подняли на руках женщину и она оказалась выше всех на две головы. Женщина задекламировала:
Если здравицы время,
Значит время анафем!
Значит правду в застенок,
Значит слово в монахи.
Возбужденная толпа зашлась в одобрительных криках.
К присевшему на лавочку напарнику подошел высокий мужчина. Было далеко, черты лица не разглядеть.
Рядом с Егоровым остановился джип, из него два парня стали вытаскивать бутылки с пивом и просовывать их сквозь ограду, за которой собрались десятки подростков, лет пятнадцати-семнадцати.
— Кто-то планирует беспорядки, — решил Егоров, не выпуская из виду Рыжего.
Тот раскрыл сумку, мужчина переложил ее содержимое в свой баульчик. Когда напарник появился в воротах, Егоров поспешил к нему: