— Тот самый!
— Ну, дает…
— Правильно поучил козлов…
— Рога — то обломают ему. Кабана не знаешь, что ли?
— Да как сказать…
Картавый сел на нары и низко опустил голову:
— Надо уходить… надо уходить. Емеля поможет. Поможет, потому что знает: Картавый в долгу не останется — у него все долги оплачены: и те, кто помог ему когда-либо, и те, кто вставал на его пути, получили сполна, и он обязательно разберется — судьба ли это устроила его в лагерь или …
Домой Картавый гонца слать не мог. Если его подставили, то к кому посылать? Вначале следовало разобраться.
— Надо уходить… надо как-то уходить…
Картавого арестовали ночью, утром предъявили обвинение в убийстве гражданина Баранова. За день раньше Картавый у этого гражданина был в гостях, а когда уходил, тот был жив и находился в отличном расположении духа. Картавый не знал, убили ли Баранова, или просто Барана, из мести — у того, слава Богу, врагов хватало или убили, что бы подставить его — Картавого!
— Надо уходить… надо уходить, — билось в голове.
— Да вон он сидит, — громко прозвучал чей-то голос.
Картавый обернулся, к нему пробирался чернявый парень, тот который недавно схлопотал в столовой.
— Слышь, — он подошел и сел рядом, — тебя завтра после отбоя делать придут.
— Знаешь откуда?
— Да весь лагерь говорить, так что будь готов.
— Я всегда готов!
— Я приду…
— Звать-то тебя как?
— Цыган, — представился парень.
— Статья?
— Хулиганка!
— Какой срок?
— Три. Двадцать один день остался, а там — воля!
— Да… — протянул Картавый, а Цыган заторопился:
— Я говорил с ребятами! Косой придет, они его на днях сделали. Говорит, гадом буду, если не отмажусь. Правда, силенок у него маловато, но отчаянный! Васька Барахло придет, тот крепкий и не из пугливых, я видел его в деле!
Цыган замолчал.
— Все, что ли? — усмехнулся Картавый.
— Да, говорил еще кое с кем… Боятся. Один Кабан чего стоит! А Чинарик приведет с десяток, не меньше. Ладно, еще Брезгун в карцере. Да, еще Люкша подойдет. Хотя от него толку совсем нет. Выпускают его по болезни, ходить-то уже не может…
— Вот видишь, нас уже пятеро!
— А их сколько! А что Косого-то считать? А Люкшу… ох, он так ненавидит Чинарика. Тот ведь еще недавно шестерил на Люкшу, а сейчас объявил себя авторитетом… Многим бы хотелось дать по рогам Чинарику. Боятся только…
— А ты не боишься?
Цыган внимательно посмотрел Картавому в глаза:
— Ты-то, вижу, не боишься.
— Я что, я заговоренный.
— Ладно, пойду… — Цыган поднялся и направился к выходу.
Свой первый срок Картавый получил в восемнадцать лет. Много воды утекло с тех пор. Характер он имел задиристый, и имел много проблем. С раннего детства он дрался на улице, район был неблагополучный — приходилось защищать себя, да иногда побить хотелось кого нибудь: душу отвести. Однажды в камере он нарвался, его избил зэк, он даже мог подумать, что такой может справиться с ним. Хотя тот и был крупнее его. В их камере сидел странный зек. Звали его Рэм, а кликали Полковником. Тот после драки заметил:
— Когда дело имеешь с более сильными, надо иметь в запасе несколько нестандартных приемов.
— А что я мог бы сделать с этим?
— Помнишь, он пер вперед растопырив пальцы. Надо было ухватить его за палец и заломить его кверху, тогда бы он присел, а затем бить его коленом в челюсть. Удар получается сильным. Дух выбивает напрочь. Несколько раз пробовал — результат отличный.
Заключенный боялись Рэма, хотя тот был на редкость спокойным и агрессивности не проявлял. Ему вешали шесть убийств. Картавый сдружился с ним. Когда он сообщил Рэму, что его боятся, тот улыбнулся:
— Знаю? Хочешь, чтоб и тебя боялись?
Картавый хотел.
— Вот возьми узенькую доску, перекинь ее с табурета на табурет, пройдешь хоть десять раз. Если эту же доску перекинуть с крыши на крышу высоких домов, шиш пройдешь. Упадешь тут же!
— Ну, страх перед высотой — это понятно!
— Страх — да, но не обязательно перед высотой. Страх он и есть страх. Страх, когда вышибает мозги, когда ноги слабеют, когда в руках пропадает сила. Я тебе много мог бы рассказать о страхе. Страх — великая вещь! Если ты научишься внушать страх… знаешь что такое внушение?
— Знаю.
— Интересно. Что знаешь?
— Значит, еду я как-то в переполненном автобусе, и сзади ко мне прижали приятную женщину, я проехал так с десяток остановок, балдел, возбуждался. А потом увидел: меня прижали не к женщине, а к мужику. Так стало противно.