Для начала, японский корабль получил еще одно попадание в борт. Вроде бы ничего страшного, таких попаданий он пережил уже довольно много, но этот раз был особенным. Из-за малой дистанции траектория полета снарядов была настильной. «Севастополь» качнуло на волне, не так и сильно, однако этого оказалось достаточно. Снаряд не долетел до цели, но и бесполезно зарыться в волны не пожелал. Вместо этого он срикошетил, «блинчиком» оттолкнувшись от поверхности воды, и достиг-таки японца, ударив в носовой части точно на уровне ватерлинии. Для японских боеприпасов, взрывающихся практически мгновенно, такой фокус был попросту невозможен, но русские бронебойные снаряды имели собственный характер.
Ни каким-то особым качеством, ни начинкой, ни чуткостью взрывателя этот снаряд не отличался от тысяч себе подобных, но, возможно, именно поэтому он сработал так, как рассчитывали создавшие его инженеры-оружейники. Проделав не такую уж и большую дыру, он звонко хлопнул где-то в таинственных недрах корабля, никого даже и не убив. Однако в пробоину начала бодро заливаться вода, сбивая с ног пытающихся заделать дырку деревом матросов, а изолировать отсек, чтобы блокировать ее распространение, не получалось — злосчастный снаряд разворотил переборки. В результате не такое и серьезное вроде бы попадание грозило «Микасе» обширными затоплениями и прилагающимися радостями вроде снижения и без того невеликой из-за повреждений скорости хода и нарушением остойчивости.
Разумеется, это произойдет не сразу, но кораблю требовалось выйти из боя и лечь в дрейф, чтобы попытаться наложить пластырь, иначе не такие уж и серьезные изначально проблемы грозили стать фатальными. Вот только «Севастополь» не собирался отпускать свою жертву, упорно держа дистанцию и продолжая обстрел. Результат не замедлил сказаться.
Очередной снаряд, на сей раз шестидюймовый, со звонким хлопком разорвался на броне боевой рубки «Микасы». Пробить четырнадцать дюймов первоклассной стали, естественно, не смог, но командиру броненосца испортил настроение изрядно. Настолько, что и он, и все остальные, находящиеся в рубке, попадали с жестокой контузией. Управление кораблем оказалось утрачено буквально на несколько минут, но и этого было достаточно.
В момент попадания японцы в очередной раз корректировали курс, чтобы если не разорвать дистанцию со вконец обнаглевшими русскими, то хотя бы не дать им приблизиться. В результате руль оказался в положении «право на борт», и корабль завалился в циркуляцию. Огромный бурун, возникший при этом, начисто выбил деревянный щит, который партия борьбы за живучесть только что с огромными трудностями кое-как установила. Поток воды, льющейся в отсеки броненосца, вновь усилился, но страшным оказалось даже не это. Просто «Микаса», разворачиваясь, оказалась развернута в сторону «Севастополя» кормой. Двенадцатидюймовки заклиненной башни успели выстрелить «в сторону цели», внушительно, но бесполезно, после чего русским могли отвечать только четыре шестидюймовых орудия, способных вести огонь вдоль оси корабля. Неприятно, но не смертельно, и командир русского броненосца отреагировал с завидной оперативностью. Открыв огонь из всего, что дотягивалось до японца (а в кои-то веки в бой вполне успешно вступила даже пара неснятых трехдюймовых орудий), он начал разворот, пристраиваясь в кильватер «Микасе». Развернутый к нема самой уязвимой частью, да еще и практически обезоруженный, японский корабль получил хороших плюх. К тому моменту, как управление «Микасой» было восстановлено, и броненосец лег на прежний курс, в него попало шесть двенадцатидюймовых снарядов, превративших в руины всю кормовую оконечность.
А один снаряд, особенно удачливый, угодил прямо в башню японца. Правда, на этом его удача и закончилась, поскольку хотя летящий с огромной скоростью кусок стали и проломил броню, но взрыватель не сработал. Случись иначе, на карьере «Микасы» можно было бы смело ставить крест — в башне находилось полдюжины уже поданных снарядов и пороховые картузы к ним. Их взрыва и практически неминуемого пожара в погребах броненосец бы не пережил. Однако снаряд ограничился тем, что просто разворотил казенные части обоих орудий, окончательно приведя башню в невосстановимое состояние, ну и артиллеристов осколками порубил, что не добавило уцелевшим любви к русским.
Ну а пока гиганты выясняли отношения, к ним быстро приближался еще один корабль. Это «Пересвет», решив при помощи своей абордажной партии исход схватки за «Асахи», торопился принять участие в общем веселье. Несмотря на сбитые трубы, он все еще превосходил искалеченную «Микасу» в скорости, и теперь, оставляя за кормой густой черный шлейф, из последних сил держал четырнадцать узлов. В кочегарках, похожие на сильно испачканных чертей, как заведенные сновали туда-сюда матросы, швыряя в ненасытные топки уголь. Дым от него смешивался с дымом от сбитых, но до конца не потушенных пожаров, создавая впечатление, что по морям плывет вулкан. И на острие дымной кляксы «Микасу» медленно, но неотвратимо настигала смерть.