Последний эпизод боя разыгрался возле неспешно ковыляющего транспорта, эскортируемого «Палладой». В бою эти стихийно выделившиеся в самостоятельный отряд корабли были, наверное, самым бесполезным довеском к эскадре. Крейсер, тихоходный, несущий огромное количество трехдюймовых орудий в ущерб главному калибру и устаревший, несмотря на вроде бы недавнюю постройку… Впрочем, тогда устаревание корабля прямо на стапелях было не редкостью. Ну и транспорт, набитый солдатами. Правда, транспорт вооруженный — Вирен решил для этого выхода использовать пригнанный Бахиревым корабль — во-первых, его, случись что, не так жалко, а во-вторых, четыре шестидюймовых орудия и отличное, лучшее, чем на многих боевых кораблях в Порт-Артуре, состояние машин, оказались крайне весомым аргументом. На скорую руку усилили вооружение транспорта еще четырьмя трехдюймовыми пукалками, не потому, что в них ощущалась нужда, а по принципу «шоб было», раз уж есть на палубе место — и в путь! Ну и миноносцы, держащиеся рядом — лейтенанты на их мостиках, равно как и командир «Паллады», может, и хотели бы поучаствовать в общем веселье, но благоразумие взяло верх. Там, где пылали, как свечки, броненосцы, легкие корабли просто растерло бы в порошок без малейшего шанса оказать хоть какое-то влияние на исход сражения.
Примерно таким же был ход мыслей и в головах японских офицеров. Во всяком случае, их легкие силы тоже дисциплинированно держались подальше от эпицентра боя, и лишь один раз попытались выпендриться, решив, что неспешно бредущие в стороне «Паллада» со товарищи им по зубам. Может, так оно и было, но громыхнули орудия «Севастополя», и могучий всплеск воды от одного из снарядов залил палубу головного японского крейсера. Намек был понят, точность огня по достоинству оценена, и отступили, решив дождаться, когда Того разделается с «большими дядьками», а уже потом, не торопясь и без помех, разобраться со своими визави.
Однако, в точности по русской поговорке, гладко было на бумаге. Что-то там, вдалеке, у Того не заладилось, и невооруженным глазом было заметно — бой распался на несколько практически не связанных друг с другом очагов. Правда, детали из-за расстояния и густого дыма были неразличимы, но для японцев это не выглядело принципиальным. Главное, все русские броненосцы связаны боем, а раз так, продолжающая неспешно уходить группа русских кораблей могла считаться законной добычей.
И вновь русская пословица, правда, на сей раз другая — «не говори гоп…». Как у Того не получилось в единый миг растрепать тихоходную русскую колонну, так и у крейсеров не вышло ни уничтожить единомоментно «Палладу». Даже пройти мимо нее и добраться до транспорта не получилось.
Даже несмотря на относительную слабость вооружения, русский крейсер превосходил любого из своих противников по водоизмещению и большинство из них по защите. И, как уже не раз случалось в этой войне, последнее обернулось для его артиллеристов неплохим преимуществом. Идти на сближение японцы изначально даже не пытались, логично рассудив, что толпой проще закидать русских снарядами издали, тем более, на паре крейсеров имелись восьмидюймовые орудия. Теоретически это давало возможность разделаться с противником без риска для себя, а вот практически…
На практике все оказалось куда сложнее даже без учета размеров кораблей. Во-первых, в отличие от артиллеристов первого боевого отряда, канониры бронепалубных крейсеров имели куда меньше тренировок. Во-вторых, они заметно хуже умели совместно работать по одной цели. Ну и, в-третьих, лучшие артиллеристы изначально отбирались для службы на броненосцах, а те, кто попадал на крейсера, были не то чтобы браком, а, скорее, вторым сортом. В данном случае сочетание этих трех факторов привело к поразительно малому проценту попаданий. Японцы банально запутались в лесе всплесков от собственных снарядов, и первого попадания достигли только на двенадцатой минуте боя.
Артиллеристы «Паллады», не имея проблем ни с координацией огня, ни с легким волнением, достали врага первыми и сразу же накрыли «Такасаго», одного из самых опасных противников. Причем, в кои-то веки, им очень повезло — сразу два попадания, и оба нанесли японскому кораблю серьезные повреждения. Первым снарядом повредило носовое восьмидюймовое орудие, и отремонтировать его в море не представлялось возможным. Однако это уже ничего не значило и на исход боя не повлияло, поскольку второй снаряд сработал еще успешнее. Проломив шестьдесят три миллиметра гарвеевской брони, шестидюймовый снаряд угодил в машинное отделение, где вполне штатно взорвался. И вот здесь-то он натворил дел.