Гусь, что минуту назад перестал быть задним, гагнул что-то самодовольное, даже шею выгнул горделиво.
– Дурак, – сообщила ему гарпия. – Не будь за тобой меня, такой слабой, ты не почувствовал бы себя таким сильным.
Решив проучить наглую птицу, гарпия нырнула под косяк, усиленно работая крыльями. Пролетев вперед, пристроилась перед вожаком. Тот недовольно забил крыльями, но все же встал немного сбоку. Клин враз перестроился. Вихревые потоки от крыльев гуся не шли ни в какое сравнение с гарпийскими, и вся стая довольно загоготала, приветствуя нового вожака. А кто-то даже что-то обидно прогагал старому.
– Не обижайся, – сказала вожаку Аэлло, оборачиваясь. – Они просто чувствуют силу.
Гусь жалобно гагнул, и гарпия поняла, что выбрала не те слова для утешения.
– Каждый из них печется о своем комфорте, – заверила она гуся.
Тот и вовсе не ответил, обиженно посмотрел куда-то вниз и даже, как будто, клюв поджал.
Гарпия глубокомысленно изрекла:
– Они дураки. Как только меня не будет, тут же забудут.
Гусь с надеждой поднял на нее глаза и несколько раз моргнул. Аэлло, вздохнув, погрозила гусю пальцем.
– Помни мою доброту! – назидательно сказала она на прощание, и кувыркнулась в воздухе.
Гарпия снова поднырнула под стаю, и, описав вокруг косяка петлю, уверенно пошла на снижение.
Те из пернатых, что двинулись за ней, запутались в вихревых потоках, загоготали, забили крыльями, бултыхаясь в воздушных ямах. За Аэлло шлейфом заскользили недовольные птичьи вопли. Она даже оглянулась и погрозила кулачком.
Между деревьев сверкнула река, и гарпия тут же забыла о неблагодарных.
Выбрав место пошире, где могучие сосны расступаются в стороны, давая волю стремительному голубому потоку, Аэлло камнем рухнула вниз. Крылья расправила у самой воды, чуть накренилась, и стала чертить крылом по поверхности, поднимая ровный веер брызг. Брызги накрывали самые высокие деревья на берегу и окрашивали мир в цвета радуги.
Наконец, Аэлло остановилась, точно натолкнулась на невидимую стену. Бьющий в лицо ветер растрепал белые кудри по плечам.
Издав воинственный клич, гарпия взмыла над деревьями, закрутилась волчком и принялась стрелять стальными перьями по макушкам сосен, бормоча под нос, что это вовсе не сосны, а враги-великаны.
Расправившись с воображаемыми врагами, гарпия приземлилась и перевела дыхание. Крылья сложились за спиной, не оставляя тени на речном песке.
Аэлло упрямо продолжила путь пешком, по берегу, вдоль пышных зарослей камыша и рогоза.
Когда ветер донес обрывки голосов, гарпия азартно подпрыгнула на месте и щелкнула пальцами.
Чем быстрее она шла, тем громче раздавались голоса. Наконец, гарпия приблизилась к пышной поросли кустов, покрытой мелкими дикими розами. В воздухе повисло благоухание, а оживленный разговор по ту сторону заглушает полет шмелей над бутонами. Гарпия так спешила, что чуть не споткнулась о мшистый пень, надежно скрытый розовым кустом. Разведя ветки в стороны, Аэлло увидела две фигуры на берегу реки.
Одна – серая, с прямыми волосами средней длины, вторая – с задорным рыжим пучком на макушке. Пара завитков выбилась из строгой прически и озорно щекочет изящную шею.
Теонард и амазонка расселись на солнышке, почти соприкасаясь спинами. Ладонь Главы накрыла загорелую кисть Брестиды.
– А ножками, наверно, болтают в воде, – хмуро подумала Аэлло вслух.
Рядом валяется лук с колчаном, полным стрел и охотничий арбалет.
– Значит, вот в какой дозор поехала эта нахалка, – пробубнила Аэлло под нос. – Значит, вместо того, чтобы Цитадель охранять, она тут пристает к мужчинам!
Теонард нагнулся к розовому ушку, отвел в сторону огненный локон, и что-то жарко зашептал.
Аэлло скривилась, вытянула шею, пытаясь услышать, о чем говорят, но как ни старалась, не уловила ни слова.
– Конечно, вас же тут слышно на весь лес! – вознегодовала гарпия. – Еще на язык жестов перейдите!
Теонард шептал жарко, азартно, у самого щеки заалели. Амазонка запрокинула голову, тряхнув рыжим пучком, и расхохоталась.
– Лошадь! – вырвалось у Аэлло.
По мере того, как амазонка смеялась, лицо Аэлло темнело.
А когда рука Теонарда собственническим жестом легла на обманчиво хрупкие плечи, гарпия с досадой пнула ни в чем не повинный пень.
– Вот она оказывается, какая! – вырвалось у Аэлло. – Эвриала, там, значит, плачет, места себе не находит, а она ржет тут, как лошадь! Ну, я вам покажу, голубки…
Аэлло защелкала пальцами, судорожно соображая, что же делать. Раздался звон стальных чешуек, над перстами засверкали искры.