– Разрешите мне закурить? – резко отозвался Бейли.
Три трубки в день – недопустимое расточительство, но он отважился на очень рискованный шаг, и табак ему нужен, чтобы успокоить нервы. В конце концов, он пытается уличить во лжи не кого-нибудь, а космонитов, и он заставит их подавиться собственной ложью.
– Простите меня, – раздался голос Фастольфа, – но я бы предпочёл, чтобы вы не курили.
Его вежливая просьба прозвучала строже приказа. Поэтому Бейли безропотно сунул в карман трубку, которую он уже чуть было не разжёг, полагая, что отказа не последует.
«Ещё бы, – с горечью подумал он. – Комиссар ничего не сказал, потому что сам не курит, но это же ясно. Это само собой разумеется. Ведь чистюли с Внешних Миров не курят, не пьют и вообще не имеют никаких людских пороков. Не удивительно, что они признают роботов в своём чёртовом – как, бишь, Дэниел назвал его? – обществе С/Fе! Не удивительно, что Дэниел так хорошо играет роль робота. По существу, все они не люди, а роботы».
– Слишком полное сходство – только одна из многих улик, – сказал он. – Когда мы шли с ним домой, в нашем секторе чуть было не вспыхнул бунт. – Бейли снова показал на своего напарника. Он не мог заставить себя называть его ни Р. Дэниелом, ни доктором Сартоном. – И вот он-то и утихомирил недовольных, направив на толпу бластер.
– Боже правый, – воскликнул Эндерби, – в протоколе говорится, что это вы…
– Я знаю, комиссар, – прервал его Бейли. – Протокол составлен по моим словам. Я не хотел, чтобы в официальных документах упоминалось, что робот угрожал людям бластером.
– Да, да. Разумеется, вы правы. – Эндерби был в отчаянии. Он наклонился в сторону, вглядываясь во что-то, находившееся за пределами экрана видеофона.
Бейли догадался, куда смотрел комиссар: он проверял, не подслушивают ли их.
– Итак, это тоже один из ваших аргументов? – спросил Фастольф.
– Конечно. Первый закон робототехники гласит, что робот не может причинить человеку вред.
– Но Р. Дэниел никому вреда не причинил.
– Согласен. Кстати, потом он сказал, что не выстрелил бы ни при каких обстоятельствах. Однако я никогда не слышал, чтобы робот мог действовать вопреки духу Первого Закона, хотя бы угрожая бластером человеку. Пусть он даже не собирался пустить его в ход.
– Ясно. Вы специалист по робототехники, мистер Бейли?
– Нет, сэр. Но я прослушал курс общей робототехники и позитронного анализа. Я не совсем невежда в этой области.
– Очень хорошо, – согласился с ним Фастольф, – но я, как специалист, могу вас заверить, что ум робота устроен таким образом, что он способен воспринимать события лишь буквально. Он не признает духа Первого Закона – только его букву. Примитивные земные роботы, видимо, настолько застрахованы от нарушения Первого Закона, что, вероятно, вообще не могут угрожать человеку. Другое дело такой совершенный робот, как Р. Дэниел. Если я верно вас понял, он угрожал людям, чтобы предотвратить беспорядки. То есть он стремился к тому, чтобы людям не был причинен вред. Он следовал Первому Закону, а не нарушал его.
У Бейли внутри всё сжалось, но внешне он сохранял напряжённое спокойствие. Трудно ему придётся, но он побьёт этого космонита его же оружием.
– Можете спорить по каждому пункту – результат будет один и тот же, – сказал он. – Вчера вечером, когда мы обсуждали так называемое убийство, ваш липовый робот заявил, что его превратили в детектива при помощи какого-то дополнительного устройства, которое, видите ли, вызывает в нём стремление к справедливости.
– Готов поручиться за это, – ответил Фастольф. – Три дня назад я лично наблюдал за этой операцией.
– Но стремление к справедливости! Справедливость, доктор Фастольф, – это абстрактное понятие. Оно доступно только человеку.
– Если вы определяете «справедливость», как абстрактное понятие, как стремление воздавать каждому по заслугам, как стремление к правде и тому подобное, то я согласен с вами, мистер Бейли. Человеческое понимание абстракций не может быть заложено в позитронный мозг, по крайней мере при нынешнем уровне наших знаний.
– Значит, вы это признаете… как специалист по робототехнике?
– Конечно. Вопрос лишь в том, что подразумевал Р. Дэниел под словом «справедливость»?
– Он подразумевал именно то, что могли бы подразумевать вы, или я, или любой другой человек, но никак не робот.
– Почему бы вам, мистер Бейли, не попросить его дать своё определение справедливости?
На мгновение Бейли смешался, но тут же повернулся к Р. Дэниелу:
– Ну?
– Да, Илайдж?
– Каково твоё определение справедливости?