– Ясно, Ренару в плен не сдаем – все выболтает, – Илия игриво подмигнул сестре.
Но Оркелуз по привычке вступился за свою даму:
– Да она же не специально, она – во сне!.. – Он осекся.
Все резко смолкли. У всех были такие разные, но такие сложные выражения лиц. Оркелуз понял, что сболтнул лишнее, и вжал голову в ворот с петлицами. Ренара, как и он, покраснела, алые пятна пошли даже по шее, Оркелуз же сомкнул челюсти, чтобы изо рта ничего не сорвалось, однако пунцовые уши почти светились, как сигнал светофора. Илия сложил руки на груди и деловито вскинул брови. Тристан сначала протянул что‑то осуждающее (длинный язык своего адъютанта), а потом сделал вид, что его доклад куда как интереснее случившейся немой сцены, и уткнулся острым носом в текст. Молчание кричало, тишина мешала дышать. Илия прекратил это первым.
– Что ж, Оркелуза тоже в плен не сдаем, – оценил он ситуацию.
Ренара вытянула плотно сжатые губы и засопела.
– Я имел в виду… – Оркелуз совершил неуклюжую попытку оправдаться.
Но принцесса покачала указательным пальцем и отрицательно промычала.
Илия посмотрел на них обоих, напряженных до звона нервов, и милостиво успокоил:
– Расслабьтесь, вы оба. Это меньшая проблема, которая у нас есть. И если «Бланш с ними что‑то сделал», – он вытаращил глаза на Оркелуза, цитируя, – то и вовсе не проблема. – А потом все же хохотнул. – Нет, ну я‑то – ладно, но еще и при магистре Ордена, ну, Оркелуз!
Магистр Ордена оторвался от доклада и произнес почти что искреннее: «А? Что?»
– Ты не против, он – не слышал, – констатировала Ренара. – Меня устраивает.
Они еще минуту поддевали Оркелуза, пока Илия, задумавшись над настоящими катастрофами, не помрачнел.
– У меня странное ощущение, будто все складывается как‑то нарочно, как в единую… мозаику, – король посмотрел на карту, висевшую на стене. – Что только я осознанно шел будить Эльфреда, а все прочие – Тристан, Бона, танки, да даже Курган – действовали по обстоятельствам и попали в волшебный водоворот.
Принцесса мягко пригладила его свитер на лопатке, отчего Илия тут же выпрямил спину, хотя до того сутулился.
– Героями становятся по-разному: кто‑то специально идет на войну и вершит подвиги, потому решил им быть, – сказала Ренара. – А кто‑то становится героем, потому что пришлось.
Король ласково и благодарно взглянул на сестру.
– Может, мы успеем и тебя сделать «героем»? – с надеждой в дрогнувшем голосе спросил Илия.
Ренара бравадно вскинула голову и гордо сообщила:
– А я уже героиня, ха! Только мне все эти чудесные титулы не по сердцу. Пусть лучше расстреляют, чем я снова вернусь в Трините. Не беспокойся обо мне, братец-король. Я уж разберусь.
Верилось с трудом, но ее настрой поднимал дух остальным. Илия согласился:
– Судя по всему, в этом вашем Трините крайне паршиво, поэтому я тоже пасую. Тристан, ты как?
– Нет, спасибо. Несколько веков с Джорной я не протяну, – уверенно отказался тот.
– Вот и славно.
– Меня как‑то не прельщают ваши упаднические разговорчики, – Оркелуз поморщился. – Вас послушать, так все словно умирать собрались.
Послышались безрадостные поникшие смешки. Илия вспомнил, что еще хотел добавить:
– Точно, Оркелуз, я подготовил протоколы на случай… – Илия подыскивал мягкие эпитеты.
– Если придется помирать? – уточнил рыцарь.
– Да, если придется, – соглашаясь на кричащую формулировку, повторил Илия и протянул ему конверт с гербом.
Он написал приказ для Оркелуза и Гаро, на случай если радожцы подступят к столице, а Ренара и Лесли останутся и не успеют уехать. Один рыцарь должен был защищать принцессу, второй – королеву-мать. Лесли накрутила сына историями об итогах радожской революции, и теперь он боялся этой участи для своей семьи. Где спрятать и как увести их из города, Илия написал, но хотел быть уверен, что поручает своих дам тем, кто ни за что не сложит оружие, как бы плохо ни пришлось. Теперь у него хотя бы родилась надежда – пусть и маленькая, она кричала, потому что очень хотела жить и расти. Он отправил фей немедленно заняться изучением свойств танков-близнецов.
И феи старались, но эксперименты занимали много времени: Трините и юный часовщик находились так далеко от столицы. Война не ждала готовности любого из противников, она, заведенная на Старом фронте, теперь рвалась наружу. Прошел только месяц, а радожцы смогли не только прорвать оборонную линию и подойти к границе, но переступать ее… Бесповоротный шаг. Так обе стороны и стояли, расчерченные договоренностью, где родная земля становится чужой. Эскалотцы, за месяц стояния собрав силы, пошли в наступление. Илия приказал отправить «Ужас» с авангардом. Феи ничего не успели изучить, но времени не оставалось. Король помнил, как шел еще не отреставрированный, сгнивший танк, едва оживленный Тристаном. И чудо свершилось тогда, когда было необходимо: «Ужас» шел напролом, не нуждался в снарядах и был неуязвим.