– Не злись, Антрацит. Проблемы у меня, – произнес он, отстегивая мягкое забрало защитного шлема.
– Нечего было ковчеговские импланты вживлять, – пробурчал мнемотехник. Дверь сухо щелкнула электрозамками, и сразу стало спокойнее на душе. – Говорил тебе – дрянь они одноразовая. Теперь, конечно, – проблемы. Или я тебя не предупреждал?
– Предупреждал. – Сталкер сел, понурив голову, некоторое время молчал, затем взглянул исподлобья: – Пакость мне всякая мерещится.
Антрацит укоризненно посмотрел на него.
Да, потрепала Макса зловредная судьба. Лицо сталкера покрывали свежие, едва зарубцевавшиеся раны, следы ожога либо обморожения. Глядел он хмуро, озлобленно, с немым вызовом, адресованным всему окружающему миру.
– А в башку совать что попало, ты как думал – все обойдется, нормально будет? – укоризненно произнес Антрацит. – Ладно, – внезапно смягчился он. – Рассказывай.
– Да особо рассказывать-то нечего. Сталтех за мной по пятам ходит. Достал уже…
– Галлюцинации? – Мнемотехник положил увесистый «ИПК»[5] на один из стеллажей. – И как часто?
– Периодически. Главное, что не во сне, а наяву. Из-за обыкновенных кошмаров тревожить бы не стал.
– Так, может, сталтех настоящий?
– Нет. Я в него стрелял – пули насквозь проходят. Словно он – тень, мираж, понимаешь? И вообще «мой», – Макс криво усмехнулся, – мой на обычных сталтехов не похож.
– В смысле? – удивился Антрацит. – Ты толком говори! А то как будто бредишь!
Сталкер на миг задумался, подбирая слова, затем глухо произнес:
– Не человек он…
– Ну, ты, Макс, загнул! Не человек!.. – рассмеялся мнемотехник. – Конечно. Сталтех – он и есть сталтех.
– Не понимаешь ты меня! – Нервы у сталкера были на пределе, это точно. – Говорю – необычный, странный! Он человеком и не был никогда! Метра полтора ростом… Морда жуткая, узкая, башка как будто к затылку вытянута. Конечности с двумя суставами, кисти рук – трехпалые. Появляется внезапно, буквально секунд на десять-пятнадцать, и что-то пытается мне сказать.
– О чем хоть говорит?
Максим зло посмотрел на мнемотехника. Издевается?
– Откуда я знаю?! В голове скрежет возникает – от него мороз по коже. И непонятно – не то помехи в мью-фоне, не то действительно сталтех…
Антрацит лишь покачал головой.
– Импланты сбоят, – категорично заявил он. – Таких сталтехов, как ты описываешь, не существует. Уж поверь, я механической нежити повидал достаточно. Скорги, когда носитель захватывают, структуру опорно-двигательного аппарата никогда не меняют, – со знанием дела пояснил Антрацит. – Металлизированных собак видел, кошки попадались, крысы, но таких тварей, как тебе грезится, в природе до катастрофы не существовало. Это у тебя галлюцинации от «левых» имплантов. В твоей собственной башке этот сталтех живет, понял?
– Проверь, а?
– С какой радости? Я ведь тебя предупреждал?
– Ну что ты заладил? Просто – проверь! Я тебе заплачу!
Мнемотехник указал на кресло, похожее на страшное устройство для средневековых пыток.
– Экипировку снимай и садись туда.
Отказать сталкеру в просьбе он не смог. В отчужденных пространствах добро мало кто помнит, но Антрацит никогда ничего не забывал. Однажды Максим спас ему жизнь, и этого оказалось достаточно, чтобы пустить побоку все старые обиды и недоразумения.
– Бестолковый ты, Макс. Устроился?
– Угу.
– Чего дрожишь-то?
– Кресло у тебя… жутковатое.
– Прекрати! Ты же не пятилетний ребенок на приеме у стоматолога! Прошлый раз сбежал да глупостей наделал. Сиди уж!..
Максим сглотнул. В прошлый раз действительно глупо все получилось.
– Глаза закрой. Мысленно отключись от имплантов. Думай о том времени, когда их еще не было в твоем теле.
Максим покорно закрыл глаза.
Антрацит сел на вращающийся табурет, включил блоки аппаратуры, посмотрел на показания приборов.
– Макс, я же попросил! Что у тебя в голове творится? Импланты гиперактивны! В таком состоянии я не смогу найти причину сбоев!
– Ну, вколи мне что-нибудь! – зло огрызнулся сталкер. – Выруби мой мозг и работай себе спокойно!
– Не выйдет. Если потеряешь сознание, скорги вообще взбесятся. Они ведь сосуществуют в симбиозе с организмом. – Мнемотехник на миг задумался. – Хорошо. Я введу твой рассудок в пограничное состояние. Но и ты мне помоги. Неужели нет никаких нейтральных воспоминаний? Ты ведь не в Пятизонье родился, верно?
Максим ничего не ответил.
Попытка сосредоточиться на прошлом лишь усугубила положение. В сознании возникла цепочка болезненных ассоциаций, нанизывая одно пронзительное воспоминание на другое…