В IV в. до н. э. по мере того, как повсюду возникали все новые геополитические угрозы (на некоторое время Византий стал игрушкой в руках царя Мавсола, который властвовал над большей частью западного анатолийского побережья – мощь сохранившейся каменной статуи боевого коня с мавзолея этого правителя из Карии, явствующая из набухших вен, покрытой буграми шеи, не оставляет сомнений в масштабности его честолюбивых устремлений), в Византие уверовали в своеобразную сверхъестественную защиту – ведьму Гекату.
Геката почти наверняка родом с Ближнего Востока, возможно, из Карии. Считалось, что эта могущественная, почитаемая богиня-ведьма – покровительница пограничных миров. Возможно, поэтому в знак почитания ей в жертву приносили тех, кто сторожит земные ворота и границы, – собак. Собак в храмах Гекаты не только приносили в жертву, их еще и освящали. Должно быть, все небольшие храмы Гекаты, которые во множестве располагались по всему периметру Византия неподалеку от ворот, оглашались собачьим лаем, тявканьем и воем. В благодарность за покровительство городу и его жителям в честь Гекаты воздвигли статую, которая возвышалась над Босфором и называлась Лампадефорос («факелоносица»).
Еще ее изображения появились на монетах, которые чеканили в городе, и она, как ни странно, до сих пор незримо присутствует в Стамбуле – это ее звезда и луна украшают кроваво-красный турецкий флаг. В неспокойные времена символы Гекаты оказываются повсюду – ими драпируют общественные здания, они развеваются на мостах, офисах и над станциями метро.
Византийская монета примерно I в. до н. э. – I в. н. э. Считалось, что богиня Геката – покровительница города. Ее символы – луна и звезда, их изображение повторяется на флаге современной Турции
В IV в. до н. э. считалось, что Геката проявила свою истинную сущность и явилась на помощь городу в борьбе с новым врагом, македонцами{101}.
Вам нередко нужны те, кого вы отталкиваете. Филипп Македонский, некогда союзник Византия, был человеком неуправляемым, со здоровой жаждой к расширению своих владений. В 356 г. до н. э. он завоевал Фракию и основал Филиппи, город, который через триста лет будет площадкой перелома в борьбе между Октавианом и Антонием с одной стороны и Кассиусом и Брутом с другой, а еще через сотню лет – первой европейской христианской общиной святого Павла. Объединив свое царство на территории нынешней Северной Греции, он обрел власть, позволявшую ему копить предметы роскоши. В его гробнице обнаружились головы Медузы для защиты, покрытые позолотой кожаные латы, изящные серебряные кувшины для вина, золотая диадема – такой тонкой работы, что дубовые листья и желуди трепетали на ветру, – а также доспехи с устрашающими изображениями осады Трои. Филипп II Македонский всем дал понять, что с его именем придется считаться.
В 340 г. до н. э Филипп отправился в Византий. Там он с выгодой употребил специальные знания своего недавно созданного инженерно-механического корпуса, применив новые, чертовски боеспособные осадные механизмы, в том числе торсионную катапульту, конструкция которой заключала огневые средства. Под покровом ночи он попытался с ходу покорить город.
Не вышло. Филипп атаковал и держал Византий под осадой без малого год. Фактически это было поражением: рассказывали, что македонцев, пытавшихся прорвать оборону города, выдал собачий лай (собак, как утверждали, направила покровительница городских стен Геката, которая также по волшебству зажгла факелы, осветив ими небо и показав, какая опасность грозит городу){102}. Но, судя по всему, Филипп всегда понимал, что ему ни за что не взять такой удобный плацдарм греков, город с огромной экономической значимостью благодаря контролю над проливом. На самом деле это была провокация с целью втянуть Афины в войну{103}.
Афины, опасаясь, что пути доставки зерна (из бассейна Дуная, Восточного Крыма и с азовского побережья) через Черное море и по Босфору будут перекрыты, своевременно пришли на помощь Византию. И их опасения подтвердились. В том же году неподалеку от священных мест храма, который якобы охранял раскинувшиеся перед ним воды, Филипп захватил весь перевозивший зерно афинский флот (всего 230 судов, принадлежащих Афинам и их союзникам) – кощунственная выходка, которую называли самым «беззаконным поступком» македонского царя{104}. Филипп потопил все афинские суда – а их было 180, – продал все находящееся на них имущество, а древесину пустил на осадные механизмы. Вернул он лишь те корабли, что были с Родоса, Хиоса и из Византия.
102
В ряде более поздних, принадлежащих римскому периоду источников проводится почти абсолютная параллель между историями Византия и Древнего Рима, который, по преданию, был спасен криками гусей.
103
См., например, труд Диодора Сицилийского «Историческая библиотека», перевод на английский Олдфазер (1989), книга 16, глава 74 и далее.