За пределами города граждане Византии пережидали в укрепленных поселениях вроде Монемвасии на Пелопоннесе. Или буквально замуровали себя, свои дома, церкви и амбары в податливых скалах в Каппадокии, что в Малой Азии. Император Констант даже попытался перенести столицу в Сиракузы, на Сицилию.
Беспокойство было оправданно: арабы вернутся. Сначала – в 667 г.{13}, а потом опять – в 668 и 669 гг. Они приведут армию прямо к Золотым воротам Константинополя.
Арабы пришли на тех же греко-римских судах с теми же греками и египтянами на веслах – они принудили новых своих данников служить себе после взятия в 642 г. города-порта Александрии. Высадившись у поселения Халкидон, всего в километре от Константинополя (на другом берегу Босфорского пролива), с отличным видом на город, мусульмане дразнили и пугали тех, кто оказался в «Городе вселенской мечты»{14}, как в ловушке. В регионе теперь – в этом не приходилось сомневаться – появилась новая военно-морская мощь. Каждую весну, являясь из Кизика на берегах Малой Азии, арабы наносили удар. Единственное, что могло удержать их, – «греческий огонь», дьявольское секретное оружие Константинополя, которое изготавливали из смеси кавказской нефти, серы, смолы и негашеной извести и которое производило эффект, сходный с напалмом. Велика была огневая мощь флота из 500 судов, построенного Константом во время его пребывания на Сицилии{15}. Результаты последнего анализа сирийских и мусульманских источников наводят на мысли о том, что эти первые нападения арабов представляют собой скорее надоедливые набеги, а не полноценную, последовательную осадную стратегию.
В 717 г. все переменится.
Поверженные у стен Константинополя передовым оружием, но не отказавшиеся от желанной добычи арабские войска в 717 г. (98–99 гг. по исламскому календарю) возвратились. За шесть лет до этого, в 711 г., арабы закрепили за собой базу на Гибралтаре, откуда открывался доступ к большей части Иберийского полуострова. В их владении оказались огромные области Ближнего Востока и Северной Африки, а также краешек Европы. Теперь пришло время завладеть «градом Божьим».
В 717 г. осаждающие войска под предводительством брата восседающего в Сирии халифа Сулеймана из династии Омейядов напали и с суши, и с моря. Византия уже утратила свой контроль над Кавказом и Арменией. Огромная армия мусульман подкреплялась флотом в 1800 судов.
Правители Константинополя были настолько исполнены страхом, что всем жителям было предписано представить доказательства, что у них есть силы сражаться, а кладовые полны, чтобы хватило припасов на целый год. Тех, кто не соответствовал требованиям, выгоняли. В тот год в городе между его знаменитыми стенами{16} посадили пшеницу.
Тем временем армия нападающих, состоящая, в основном, из арабов и берберов – а они придерживались эсхатологических представлений, т. е. считали, что правитель, носящий имя пророка (Сулейман – это арабский вариант имени Соломон), возьмет город, – запаслась огромными ресурсами и оружием, в том числе нефтью. Она наспех возвела вокруг Константинополя собственные осадные стены из глинистой массы, изолируя таким образом оставшихся внутри от их союзников.
И все-таки у плана арабов были слабые места. Во-первых, их флот не смог заблокировать выходящие к морю границы города. Сначала страшный обстрел «греческим огнем» (император лично направлял его со стен Константинополя), а затем пришедшееся кстати дезертирство с мусульманских кораблей множества египтян из числа христиан-коптов приводили к тому, что под покровом ночи со стороны враждебно черных вод в город продолжали потихоньку поступать провизия, пробираться люди. Так подкреплялся боевой дух. Предательские течения в Босфорском проливе подстраивали ловушки идущим на подмогу из Мраморного моря судам мусульман. Во-вторых, арабы сами разорили окрестности, и потому захватчики со временем остались без продовольствия. Их лагерями постепенно завладевали голод, страх и болезни. С наступлением суровой зимы оказалось, что не осажденные, а осаждающие поедают вьючных животных, а возможно, даже взялись и за себе подобных{17}.
Наконец, в день христианского праздника Успения, 15 августа 718 г., командующий арабской армией приказал отступать. Победу вменили в заслугу покровительнице Константинополя, Пресвятой Богородице и Приснодеве Марии, чьи образы были развешаны по всем городским стенам{18}. Осознав, что преимущество перешло к ним, жители Константинополя, сплотившись, в последний раз, атаковали отступающего врага: множество мусульман утонуло, других доконали болгары. Оставшиеся в живых доковыляли до территорий союзников, а оттуда отправились домой.
14
См. новый, выполненный Р. Дж. Хойландом перевод утраченных трудов Феофила Эдесского (2011), в частности с. 166–168.
16
Александрия была захвачена арабами, и единственными поставщиками зерна стали Сицилия и Африка, а эти пути снабжения были дороги и небезопасны.
18
В церковь Девы Марии во Влахернах, где хранится одно из самых значительных для города изображений Марии, можно зайти и по сей день, оказавшись в Стамбуле, в районе Айвансарая. Здесь, неподалеку от «ее» источника, был спрятан пояс Богородицы, предположительно, сделанный из верблюжьей шерсти. Теперь эта святыня хранится на горе Афон.