Самозванец туда-сюда метался по Азии, сторонники его рассеялись, а Север неуклонно завоевывал все больше поддержки – и вскоре Нигер оказался в безвыходном положении. В конце концов его схватили в Антиохии и отрубили голову, а разлагающуюся голову доставили к стенам Византия, чтобы убедить жителей открыть ворота. Горожане отказались капитулировать, и Север велел стереть с лица земли и стены города, и его спесивых, непокорных жителей. Гордыни он не потерпит. Кое-кто из жителей пытался бежать, разобрав свои дома и соорудив лодки из лаг, досок и стропил. Многие потерпели крушение, и раздутые, окровавленные тела беглецов прибило к берегу. В Византии «застонали и зарыдали». Византийских солдат и магистратов Север казнил, а город обратил в руины. «Византий, лишенный театров, бань, всех украшений и чести, был подобно деревеньке отдан в рабство перинфянам [жителям соседнего города]»{125}. После этого насаженную на копье, попахивающую голову Нигера отправили в Рим.
Для города эти события могли стать началом конца, однако после своей победы Септимий Север вместе с сыном Каракаллой (которого, как прежде Алкивиада с Павсанием, этот город буквально пленил) решил отстроить Византий заново – больше и лучше прежнего – и обнести новым кольцом стен. В планы входило и строительство двух портов на Золотом Роге (оба были достроены в XIX в.), а внутри стен оказывались два холма (многое, похоже, было сделано, исходя из того, что Византий, как и Рим, стоит на семи холмах). Возвели открытые для публики термы Зевксиппа, восстановили военную учебную площадку, Стратегий (которая ныне погребена под станцией метро «Сиркеджи») и городскую тюрьму{126}. Со Стратегия можно было сразу попасть в один из византийских портов – в этом городе военным вода была столь же необходима, как и суша. Соединяющий два холма, обрамленный колоннами проспект, Галерея Севера, стал продолжением Эгнатиевой дороги внутри города. Впоследствии по этому маршруту, улице Меса, в Византии будут идти процессии, а ныне, по улице Диван-Йолу, протянулись ряды магазинов и трамвайные пути. Благодаря императору Северу город некоторое время носил имя Антонина Августа – в честь его сына (Каракалла – это прозвище, данное ему имя было Луций Септимий Бассиан, а официальное его имя, когда Каракалла стал императором, звучало так: Марк Аврелий Север Антонин Август).
Кроме того, император Север начал строительство ипподрома для проведения гонок на колесницах. А еще – Кинегия. Это нечто среднее между зоопарком и ареной для забоя животных, здесь позднее стали устраивать публичные наказания и (вплоть до наступления христианской эры) публично приводить в исполнение смертные казни{127}. Также соорудили амфитеатры для представлений с дикими животными – своего рода интерактивный зоопарк без клеток, вроде тех, что встречаются в большинстве современных культовых городов, – и новый театр{128}. Так что представляя себе Византий во времена Древнего Рима, нужно вызвать в воображении город, оглашаемый рыком больших кошек, треньканьем страусов и пронзительным ревом страдающих слонов (кости всех этих животных были обнаружены в ходе недавних раскопок у Еникапы). Животных привозили из других стран, чтобы римляне удовлетворили свое изуверское, модное тогда желание увидеть чужую смерть своими глазами{129}.
Север не только украшал город – он создавал его значимость. В центре Византия император воздвиг броский памятник, который стали называть Милием. Это – ориентир, от которого с этих пор отсчитывали все расстояния по всей Римской империи, не меньше. Милий – отец всех мильных камней.
Так что Милий знаменательным образом олицетворяет подготовленную идею о том, что точкой, где заканчивается Европа и начинается Азия (и наоборот), является именно этот город, и отсюда-то и нужно – милю за милей в римском исчислении – отмерять реальные расстояния до значимых пунктов. Однако сегодня он явно не производит впечатления. Бесформенный, покрытый выбоинами обрубок, стоящий в самом центре современного города, – вот все, что осталось от этого памятника, некогда представлявшего собой каменный купол с красивейшей скульптурой. Останки Милия расположились на пересечении трамвайных путей, огибающих ипподром – ныне площадь Султанахмет, – напротив собора Святой Софии. Туристы редко останавливаются, не замечая этого древнего памятника. Окружающую его ограду облюбовали кошки, а у подножия копятся фантики и окурки. Но сколь он ни заброшен, этот каменный обрубок все же – поистине культовое сооружение.
125
Геродиан, «История императорской власти после Марка», 3.1.5–6 и 3.6.9, перевод на английский Эколса (1961).
128
См. статью Э. Р. Литтлвуда о Византии в книге Уилсона (2009), с. 136. Север построил в окрестностях Агоры театр, термы, ипподром, галереи.