— Понятно. Но все равно жму вам руку, Невзат-бей. Потому что в наше время никто не знает о мечетях за пределами собственного квартала. Конечно, если это не мечети Сулеймание, Фатих, Султан Эйюп. Как бы там ни было, я хотел сказать, что раньше мечеть Зейрек была монастырем Пантократора. Этому храму почти тысяча лет. Монастырь возвели в двенадцатом веке, и строился он двенадцать лет. — Кажется, в его взгляде проскочила насмешка. — Возможно, это как-то связано с двенадцатью апостолами. Сначала при церкви открыли медресе, а затем и вовсе превратили в мечеть. И дали название моллы[5] Зейрека, который преподавал в медресе.
— Зачем вы рассказываете нам об этом? — хмыкнул Али. — Какое нам дело до этой мечети?
— Пытаюсь ответить на ваш вопрос. Немного терпения, и все встанет на свои места. — Нет, Намык не злился. В его словах не было и следа раздражения. — Вы, наверное, заметили, что эта великолепная мечеть пребывает в полуразрушенном состоянии. До нее никому нет дела. Иногда я остаюсь в офисе допоздна и — особенно часто это бывает в полнолуние — вижу, как в небо воспаряет дух старого храма. Может быть, это дух самой византийской императрицы Ирины Комнины, по приказу которой был построен храм, или моллы Зейрека. Я не знаю. Но дух как будто говорит мне: «Почему ты ничего не делаешь? Не положишь конец разрушению этой святыни? Не защитишь ее?» У меня появилась обязанность защищать этот храм и другие исторические памятники города. Если в течение дня я сделал что-то полезное для города, то ночью сплю спокойно. Дух храма оставляет меня в покое. Но если я бездельничал, он кошмаром обрушивается на меня. — На смуглом лице Намыка снова появилась насмешка. — Вот так, Али-бей. Дух этого квартала, района и города требует от меня этого…
— Не верю я в эти глупости, — опять перебил его Али. Однако я заметил, что рассказ хирурга впечатлил его, хотя сам он никогда бы в этом не признался. — Как же вы защищаете город? — продолжил мой напарник.
По лицу Намыка скользнула тень.
— По правде говоря, у нас не очень-то и выходит. Всегда что-то мешает. Наши враги подкупают депутатов и министров, соблазняют журналистов, назначают своих экспертов, проникают в судебные комиссии. Не останавливаются ни перед чем и в итоге добиваются своего. Для них абсолютно не важен статус объекта — относится он к историческому наследию или зеленой зоне, — он говорил горячо и искренне, в словах его не было и тени притворства.
— Но есть ведь и честные люди, — попытался возразить я, хотя заведомо знал, что ситуация безнадежна. — Должен же быть хоть кто-то, кто любит наш город и может его защитить.
Он кивнул:
— Да, такие есть. И они все сейчас сидят в соседнем зале. Даже малыш Дениз, сын Ясемин. Ладно, не будем пессимистами, возможно, нас больше, наберется еще парочка тысяч человек. Но не более. Маловато на пятнадцатимиллионный город… В котором никому нет дела до самого города. Прямо из-под носа воруют их будущее, а они и слова в ответ не скажут. Люди мелочны и дремучи, живут сегодняшним днем, чуть что — сразу всем недовольны. Но когда речь заходит о реальных делах, каждый спасает собственную шкуру. Только и твердят, мол, давайте возьмемся за дело, Стамбул — культурная столица. Но это в итоге просто слова. Дешевая пропаганда… Муниципалитеты, губернаторы, правительство, государство, граждане — все только и делают, что сотрясают воздух. Шарлатаны!
Как только он упомянул государство, Али взвился:
— Эй, эй, полегче на поворотах. Все вокруг плохие, одни вы, что ли, хорошие?
Намык покачал головой:
— Вопрос не в том, чтобы быть хорошим, а в том, чтобы защитить наш город. Это мы и пытаемся сделать. — Он поднял наполненные болью глаза. — Но всякий раз, когда мы решаем что-то сделать для этого города, нам приходится иметь дело с полицией.
— Соблюдайте закон — и никто вам не помешает, — прокурорским тоном заявил Али. — А в противном случае, хочешь не хочешь, будешь иметь дело с полицией. Кстати, что это за пикет был организован недалеко от Золотого Рога?
— О, это серьезное нарушение, — насмешливо произнес Намык. — Мы протестуем против строительства моста над заливом. Считаем, что он навредит облику города. Испортит великолепный вид на мечеть Сулеймание.
Намык был прав. Новый мост изуродует залив своей громоздкой конструкцией. Но Али не интересовал вид на Золотой Рог. Он вел беседу со свойственным закоренелым полицейским упорством, которое никак не вязалось с его молодостью, сумасбродством и прочими не самыми худшими чертами характера.
— Но ведь так нельзя! — воскликнул он. — Везде есть свои правила. Вы устроили незаконный пикет!