«Не расстраивайся, Пенелопа, — успокаивала я ее. — Ты едешь к своей семье, к своим детям».
«Девочка моя, мне жаль не себя, а эти вещи. Что станет с ними после моего отъезда?»
Тогда я подумала, что она сходит с ума.
«Они неживые, — убеждала я ее. — Это всего лишь вещи, которые ничего не чувствуют».
«Ничего не чувствуют? — резко ответила она. — Это вы так думаете, юная леди. Все эти вещи пережили со мной гораздо больше, чем кто-либо из моих родственников. По крайней мере, они остались со мной, чего не сделали мои собственные дети. Разве они могут ничего не чувствовать? Только прислушайся — и услышишь. Они рыдают навзрыд из-за того, что я уезжаю. Но если ты не слышишь — другое дело».
Мадам Пенелопа и правда верила в то, что говорила. Что я могла ответить ей? Конечно, я молчала. А потом ушла, оставив ее наедине с вещами, ведь она провела с ними всю жизнь.
Чувства мадам Пенелопы, о которой рассказала Евгения, мне были очень хорошо знакомы.
— Знаешь, ее поведение абсолютно естественно для одинокого человека, — вздохнул я. — Ужасно, когда тебе не с кем разделить эту жизнь.
— Неужели ты чувствуешь себя одиноким? — в ее голосе не было ни смятения, ни насмешки.
Я не ответил на вопрос. Но Евгения знала, о чем я думаю.
— Я не могу в это поверить, Невзат! Ты не одинок. У тебя есть я, есть Али и Зейнеп…
Если бы я рассказал ей, что на самом деле творится у меня в голове, она бы обиделась. Или, того хуже, подумала бы, что я схожу с ума, как мадам Пенелопа. Поэтому я солгал.
— Конечно же, у меня есть ты. И я не разговариваю с мебелью. Просто сказал, что мне понятны чувства мадам Пенелопы. Очень больно бросать вещи, с которыми связано столько воспоминаний. Машина, например. Мы столько всего пережили вместе! Но скоро все закончится. Если я не смогу бросить ее, она бросит меня.
Евгения прижалась ко мне.
— Ты сентиментальный дурак.
— И что в этом плохого? — я притворился рассерженным.
— Ничего. Так ты мне даже больше нравишься. Но я все равно не могу взять в толк. Ты и правда расстроился бы, если бы пришлось отказаться от этой машины?
— Не знаю. — Я повернулся к ней — она с любопытством смотрела на меня. — Возможно, немного расстроился бы. Знаешь, это все-таки дело привычки. Просыпаешься утром — сразу садишься за руль, вечером паркуешься и…
— Осторожно! — резко вскрикнула она. — Там на дороге кто-то шевелится.
В четырех-пяти метрах от нас действительно шевелилось какое-то темное пятно. Я крутанул руль вправо и нажал на тормоз. К счастью, мы остановились в нужный момент. Я поставил машину на ручник и предложил Евгении:
— Если хочешь, посиди здесь.
— Не говори глупостей, — вглядываясь в темноту, ответила она. — Может, кому-то нужна помощь.
Мы одновременно вышли из машины и услышали слабое поскуливание. Еще пара шагов, и я закричал:
— Бахтияр! Это же Бахтияр! Вот ведь дурная привычка убегать далеко от дома! Что с тобой произошло?
Мы склонились над собакой. Бахтияр тяжело дышал. Увидев меня, он попытался залаять, но голос ему не подчинялся. На какое-то мгновение я растерялся.
— Видимо, его сбила машина…
— Задние лапы. Похоже, сломаны обе. — Евгения показала на раны. — Здесь кровь.
Похоже, так. Бахтияр пытался дотянуться языком до лап, но у него ничего не получалось. Ему было очень, очень больно.
— Что делать, Невзат? — встревоженно спросила Евгения. — Отвезем его к тебе домой?
Но у меня была идея получше.
— Нет, мы сейчас отвезем его к Демиру.
Я побежал к машине. Подъехал поближе к псу, достал из багажника толстый плед и попросил Евгению:
— Помоги мне перетащить его в машину.
Мы протолкнули плед под Бахтияра, но поднять пса было сложно — уж очень он тяжел. К тому же каждое движение причиняло ему боль, и он пытался высвободиться. Как бы там ни было, провозились мы недолго, и я перевел дух.
— Я сяду назад, рядом с ним, — сказала Евгения. — Если будешь резко тормозить, я его придержу.
— Отлично. Лечебница Демира не так далеко.
— Что за Демир? — спросила она. — Врач?
— Ветеринар… — коротко ответил я, заводя «рено».
— Только подумай. Как раз то, что нужно.
— Он мой друг детства.
— Значит, точно не будет возражать, если мы постучим в дверь среди ночи.
— Не будет. Он любит Бахтияра. Всегда проводил осмотр и делал ему прививки.