— Мы расследуем дело об убийстве, — выпалил он в лоб.
Молодой человек пригладил жидкую бороденку. В его больших угольно-черных глазах мелькнуло напряжение. Он, очевидно, был не рад нам.
— Так вы из полиции? — он задал вопрос с той же неприязнью в голосе, что читалась и на его лице.
— Да, а вы кто? — поинтересовался я.
Вместо ответа парень махнул рукой куда-то за спину и сказал:
— Подождите немного, я позову Эфсун — дочь покойного.
Али схватил его за руку:
— Стоять. Инспектор задал тебе вопрос, будь добр, сначала ответь. Кто ты такой?
Молодой человек держался на удивление спокойно. Высвободив руку, он ответил без тени страха или паники:
— Омер.
Его самообладание начало действовать Али на нервы.
— Много вас, Омеров-то. А фамилии у тебя, дружок, нет, что ли?
— Так вы не спрашивали… Омер Экинли.
Али пристально смерил парня взглядом от макушки до пят, как будто тот был ни больше ни меньше боевиком «Аль-Каиды» и проходил по делу о терроризме.
— Кем ты приходишься убитому?
Омер недоумевал:
— Кем прихожусь?
— Да, кто ты Мукаддеру Кынаджи?
— Наверное, зять: его дочь — моя невеста, — проворчал он недовольно.
— Эфсун-ханым? Она ведь у Мукаддера старшая? — спросил я, пытаясь разрядить обстановку.
Напряжение на лице парня никуда не исчезло.
— Старшая. У него еще сын есть, Мюджахит.
— А почему ты предлагаешь нам поговорить с Эфсун-ханым? — снова встрял Али. — Разве у убитого нет жены?
Омера задели его слова.
— Мелек-тейзе парализована, не может разговаривать. А Мюджахит слишком мал, чтобы отвечать на ваши вопросы. — Он обреченно развел руками. — Но если хотите, могу его позвать.
Мы сразу же не понравились Омеру, и несмотря на это, он старался помочь. Но Али даже не думал этого замечать — его раздражало все с той самой минуты, как мы заехали в этот район.
— Спасибо, Омер-бей, — сказал я, предоставляя напарнику время взять себя в руки. — Если потребуется, мы и с ним побеседуем. Но сначала нам нужна Эфсун-ханым. Разговор может затянуться, и не хотелось бы начинать его здесь — место не слишком подходящее.
— Прошу прощения, — вежливо отреагировал Омер, жестом приглашая нас пройти.
Но провожать нас не стал — вернулся к той же двери, из которой до этого появился. Помедли он еще немного — и Али, только и ждавший, как бы поддеть парня, снова вцепился бы ему в руку. Хорошо еще, что Омер повернулся и сказал:
— Проходите к двери, я вам с обратной стороны открою.
На все воля Всевышнего
Когда мы подошли к двери, на которую указал Омер, вдруг везде погас свет. Нас окружила темнота: непроглядная, беспросветная, наполненная похожими на молитвенный шепот бормотаниями, вздохами и каким-то гулом. Али начал ощупывать стену в поисках выключателя, но в этот момент дверь открылась. Тьма рассеялась, однако странные звуки стали слышны еще громче. Рядом с Омером стояла высокая девушка в коричневом тюрбане. Одета она была в замшевый жакет цвета корицы, бежевую блузку с воротником-стойкой и коричневую юбку, доходившую до щиколоток и делавшую ее зрительно выше. Своими темно-голубыми глазами она сначала посмотрела на Али, потом — на меня.
— Вы хотели со мной поговорить? — спросила девушка, делая шаг вперед. — Чем могу вам помочь?
— Примите наши соболезнования, — я старался говорить как можно вежливее. — Вы Эфсун-ханым, верно?
— Верно, Эфсун Кынаджи, — она слегка качнула головой.
— Старший инспектор Невзат Акман. — Она не раздумывая пожала протянутую руку. Я поспешил представить своего напарника, который в напряжении замер рядом со мной: — А это инспектор Али Гюрмен.
— Пройдемте, там нам будет удобнее говорить, — пригласила она.
Али, как и меня, ошеломил ее уверенный тон. Пытаясь разобраться что к чему, мы оба, не говоря ни слова, проследовали за хозяевами.
Оказавшись в узком коридоре, мы, казалось, шли на гул, который стал намного громче. Теперь различались отдельные слова из Корана. Были слышны только молитвы: ни плача, ни причитаний заходящихся от рыданий людей не было. Видимо, семья Мукаддера Кынаджи стойко приняла новость о его неожиданной кончине.