Ведь все мы так или иначе верим, что в этой вечной борьбе победа будет на стороне добра.
Когда мы выходили из дома Мукаддера Кынаджи, меня охватило чувство, близкое к отчаянию. А у Али настроение, напротив, было отличное. Злость, бушевавшая в нем до того, как мы зашли в этот дом, сменилась воодушевлением и надеждой. На сердце у него было легко, как будто он решил какую-то сложную головоломку. До нашего визита сюда первое место в его списке подозреваемых занимали борец за социальное равенство, а ныне защитник окружающей среды Намык Караман и его любимая женщина Лейла Баркын. Сейчас главными подозреваемыми стали Эфсун и Омер, которые — он ни капельки не сомневался — связаны с «Аль-Каидой» или «Хезболлой». Всю дорогу Али твердил, что это как раз те, кого мы разыскиваем. Может, он и прав. По крайней мере, у этих двоих был весомый мотив для убийства Мукаддера Кынаджи. Напрашивается вопрос: чем им помешал Недждет Денизэль? И к чему им вкладывать в руки жертв монеты и придавать телам форму стрелы, разбрасывая их у стамбульских достопримечательностей? Али не мог внятно ответить на эти вопросы. Я же не стал вступать в дискуссию, вместо этого сильнее укутался в плащ, прикрыл уставшие глаза и задремал.
— Проснитесь, инспектор!
Открыв глаза, я увидел, что мы подъехали к улочке, на которой располагался наш участок. Дорога, как обычно, кипела. У Али были дела поважнее, чем стоять в пробке: до конца рабочего дня он должен был попасть в мэрию и побеседовать с коллегами Мукаддера Кынаджи. Пришел ли он на работу раньше обычного, как говорила его дочь? И если да, то когда ушел? Были ли у него посетители?
Нужно было выяснить и еще кое-что не менее важное: кто помимо Мукаддера Кынаджи и Недждета Денизэля входил в экспертную группу?
Не желая терять время, Али высадил меня на углу улицы, а сам поехал дальше. Я собирался узнать новости у Зейнеп, а после встретиться с Лейлой Баркын. Но сначала нужно было ей позвонить и договориться. По пути в участок я набрал ее номер. После долгих гудков я уже собирался отключиться, когда в трубке наконец раздался властный голос:
— Алло, слушаю вас.
— Здравствуйте, Лейла-ханым. Старший инспектор Невзат Акман. Я вас не отвлекаю?
После недолгого молчания она ответила уже менее холодно:
— Здравствуйте, Невзат-бей. Нет, все в порядке.
— Отлично. Если помните, мы договаривались встретиться с вами после работы…
— Да, конечно. Скорее всего, сегодня освобожусь пораньше. Можем увидеться через два часа. Вам удобно?
— А где?
— В Султанахмете, возле обелиска Феодосия. Что скажете?
— Договорились.
— Вы еще обещали принести монету Константина.
— Обязательно принесу. До встречи.
Времени было в обрез, и я поспешил к Зейнеп.
Девушка, как обычно, сидела за компьютером. Ночью она поспала всего пару часов, но теперь работала не покладая рук. Наблюдая за ней, я вдруг почувствовал не гордость начальника за трудолюбивого и смышленого подчиненного, а отцовскую нежность. Я никогда и мысли не допускал, что Зейнеп могла бы заменить мне погибшую дочь. Лишь однажды во сне мне явилась девушка с голосом, мимикой, повадками Айсун, а лицом Зейнеп. То, что решительно отвергало мое сознание, выплескивалось в подсознании.
— Ой, — Зейнеп наконец заметила меня. — Добрый день, инспектор. Вы давно приехали?
— Только что. Как дела?
Она посмотрела на меня, моргая красными от недосыпа глазами.
— Неплохо. — Тут же показала на монитор: — Изучаю отпечатки пальцев Лейлы Баркын.
Вообще-то меня интересовал не ход расследования, а ее самочувствие.
— Это, конечно, здорово, но ты выглядишь уставшей, — отметил я. — Неплохо бы тебе немного отдохнуть.
— Спасибо за вашу заботу. — По ее лицу разлилась благодарная улыбка. — Честно говоря, я не сильно устала, — ответила она нарочито беспечным голосом.
— Ты хотя бы поела?
— Поела-поела. Только что слопала огромную пиде[25], — успокоила она меня. Говорила она так, будто перед ней был не начальник, а отец.
25
Пиде — турецкое блюдо, состоящее из хлебной лепешки в форме лодочки, на которую выкладывается начинка из мяса и овощей или из сыра.